Все изменяет тебе

Мы прошли по узким улицам древних кварталов Тодбори. Нам все еще попадались маленькие кучки горожан, готовых воспользоваться любым случаем, лишь бы подольше не ложиться спать. В основном это была молодежь, и время от времени до нас доносились гневные голоса стариков, покрикивающих из окон на юных полу- нощников и приказывающих им разойтись, прекратить свои шумные проказы.

— Никто, — сказал в раздумье Эдди, — не относится легкомысленно к вопросу о подлинном праве собственности на нашу планету. За исключением Плиммона.

Мы достигли места, где ров заполнялся водой. Отсюда мы пошли вдоль изогнутой линии стены замка, так что нас не видно было с ближайших улиц. Мы быстро взбежали по короткому скату, следуя гуськом друг за другом, и притаились в густой тени тюремной стены. Ни колебаний, ни сомнений, ни ощущения необычности уже не было. Я будто исполнял одну из моих любимых мелодий. Я обвел взглядом нашу группу — суровую, примолкшую и сосредоточенную. Меня привели в восторг грубые, сильно подхлестывающие противоречия, вздыбившие землю — наше обиталище; я испытывал восторженное удовлетворение при мысли, что придет настоящий день, когда острые лезвия разногласий, быть может, выведут нас на стезю, завершающуюся деятельным и достойным отдохновением.

Мы двигались вперед. Наши руки, моя и Эдди, прощупывали плющ, стараясь изучить особенности стены, ища какую — либо шероховатость, которая могла бы указать на наличие прохода. Мы снова приблизились к передней стене замка. Ночной мрак сгустился. Мы остановились. У меня было такое ощущение, будто тень, притаившись, собирается преподнести нам какую — то неожиданность: сна — то и будет иметь решающее значение. Мне видны были человеческие фигуры, группками взбирающиеся на замковый холм. Люди, стоявшие бок о бок со мной, тоже увидели их, и я почувствовал, как у них перехватило дыхание. Кое — кто из часовых на замковых стенах в свою очередь заметил их. Раздалась беспорядочная и неуверенная стрельба, прозвучал глубокий и неистовый вопль одного из люден, взбиравшихся на холм. Припав к земле, мы отползли подальше, туда, где тень от стены была еще гуще. Я заметил короткую вспышку у замковых ворот. Прошло несколько секунд, и раздался грохот динамитного взрыва. Пробитая брешь была, по — видимому, недостаточно широка, потому что видно было, как часть людей из отряда Лонгриджа дожидалась своей очереди, чтобы проникнуть за ограду, а пока постреливала по стене наугад, только бы не оставлять без ответа залпы часовых.

— Бой будет, верно, происходить во дворе и вестибюле, — сказал я.

— Это даст нам время обсудить, что мы сможем сделать.

— Я ничего пока не нашел, — проговорил Эдди. — Уповаю на господа, что этот проклятый проход не просто померещился твоему Бартоломью в чаду винных паров.

— Мог бы и померещиться. Бартоломью накачивался спиртом целыми днями. Его так разбирало, что он мог бы… Т — с-с — с! Нашел. Теперь осторожно.

Проход оказался небольшим, он едва достигал четырех футов в высоту. На ощупь можно было определить, что плющ в этом месте ободран и продолжает висеть только в качестве маскировки над тем лазом, через который Бартоломью шлялся взад и вперед во время своих ночных похождений. Я нажал на дверь коленом. Она не подалась.

— Давай наляжем на нее все вместе, — предложил Эдди.

— Под общий шум они не услышат нас. Да мы и не можем оставаться здесь очень долго. Если парни Лонгриджа окажутся отброшены — не забудьте, что они только — только выбрались из другой кровавой стычки, — гарнизонные войска начнут прочесывать каждую пядь у этих стен, будут искать уцелевших. Так что давайте наляжем на дверь. Деревянные части ее, верно, здорово прогнили.

Трое из нас расположились перед дверью. По команде Эдди они изо всей мочи ударили по ней. С каким — то порывистым стоном дверь обрушилась внутрь. Эдди вошел первым, а мы последовали за ним.

— Что за смертоносная вонь в этом туннеле! — вырвалось у Эдди. — Головы ваши берегите. Ничего не видать. Я вытяну руку вперед и, если наткнусь на препятствие, покричу вам

Эдди тут же и вскрикнул. Он наткнулся на один из тех больших каменных завалов, о которых говорил Бартоломью. Мы с трудом переползли через него. По мере нашего продвижения вперед потолок стал повышаться, и в то мгновение, когда мы услышали от Эдди, что туннель кончается, самый высокий из нас уже мог выпрямиться во весь рост.

— Посветите! — скомандовал Эдди.

Кто — то достал маленький фонарик, а другой — короткий, но толстый лом с заостренным концом. Перед нами оказалась крепкая, утыканная медными гвоздями дверь, как будто сделанная человеком, которому любо было отрезать других людей от тех мест, где им, вероятно, больше всего хотелось находиться.

— Сорвите ее с петель. Тогда нескольких толчков будет достаточно, чтобы покончить с ней.