Всё исправить

– Посмотрим-починим, – успокоил женщину Чекалов, разворачивая свой чемоданчик. – Сейчас включим ваш прибор…

Уже через пару минут стало ясно, что обещание насчет «починим» было непродуманным и поспешным. Экран светился сине-зеленым, без малейших признаков красных оттенков, отчего изображение приняло вид репортажа с морских глубин.

– М-да… Нечем мне утешить вас, хозяйка, – сокрушенно вздохнул Чекалов, откладывая в сторону тестер. – Кинескоп накрылся, красная пушка… Менять надо.

Старуха поджала губы.

– Точно?

– Если не верите, зачем вызывали? – счел уместным слегка оскорбиться Алексей. – Искали бы мастера, к коему питаете полное доверие.

– А дорого?

– Хм… Дело даже не в деньгах. Дело в том, что эти кинескопы последний раз выпускались в СССР. Сейчас СССР уже нет, если вы помните. И кинескопов таких соответственно. Он с какого года, если не секрет?

– На юбилей Великого Октября…

– Семьдесят седьмой год, стало быть. Итого уже семнадцать. Срок ему вышел. Так что надо бы новый приобретать.

– Нет у меня сейчас таких денег, – голос старой женщины дрогнул. – Тогда были, а сейчас вот нет… Неужто ничего нельзя сделать?

Алексей чуть пожал плечами.

– Можно, конечно, запросить на складе… Только даже если повезет и найдут такую трубку, это будет временная мера, уж поверьте. Он же у вас ламповый. Будет сыпаться раз за разом. Да и кинескоп сам по себе вещь такая – половина цены нового телевизора… Новый всяко лучше взять.

Старуха отвердела лицом, принимая решение.

– Что ж… Придется пока так смотреть. В конце концов, первый КВН тоже зеленью отдавал… и экран к тому же маленький был… Я что-то должна?

– Да не надо, – Алексей вновь чуть улыбнулся. – Запишу «отсутствие хозяев», только и делов.

– Ну спасибо, товарищ, – голос хозяйки чуть смягчился. Алексей молча собирал свое хозяйство в чемоданчик. И уже готовясь уйти, не удержался, подошел к галерее портретов. Фотографии были пожелтевшими от времени, но черты лиц хранили четко.

– Ваши? Если не секрет…

– Да не секрет, – голос хозяйки ровен, как у робота. Таким тоном говорят, когда боль потери давно похоронена толщей времени. – Мои, конечно. Вот это муж, Иван… А это Ваня, сын…

Пауза.

– Мы двадцать первого на поезд сели, с Ваняткой. В Москву прибыли, а из рупора на вокзале уже Левитан говорит… А Иван там остался, в Гродно.

Новая пауза.

– Ваня, как отец, офицером быть хотел. А вот жениться не успел… В пятьдесят шестом в Венгрию их направили, с частью.

Еще пауза.

– А теперь вот они и сюда пришли. Дошли-таки… через столько лет.

– Кто? – зачем-то задал ненужный вопрос Чекалов. Старуха, однако, даже не поморщилась.

– Фашисты, кто же еще. Не так?

Пауза.

– Я сейчас часто думаю… Тогда, в сорок первом, все было просто и ясно. Не хочешь, чтобы это случилось – бери винтовку и на фронт. А теперь… неужто ничего нельзя исправить?

А ведь это исповедь, подумал Алексей. Исповедь человека, давно и прочно отчаявшегося. Утратившего всякую надежду.

Бедная бабушка… И все же ей, наверное, жить проще. Меньше сомнений. Весь мир прост и однозначен – здесь товарищи, там фашисты. Черное – белое. Кто не с нами, тот против нас. И даже если последний товарищ пал в неравном бою… что ж, на войне как на войне. Зажать в зубах кольцо гранаты… пусть подходят ближе, гады…

Как она будет жить в том, новом мире? И как будут жить люди рядом с ней? Сосуд боли, запертый в четырех стенах…

– Винтовка тут не поможет, – он вновь чуть улыбнулся, на сей раз виновато. – Тут нужен совсем другой метод.

* * *

– Привет! Грустим?

Юля выплыла из двери, неся впереди округлый живот.

– Разрешите считать вопрос риторическим? – она мягко засмеялась и, не дожидаясь, покуда супруг скинет громоздкую зимнюю одежду, прижалась к нему. Он в ответ с наслаждением зарылся лицом в ворох ее волос.

– Голодный?

– Спрашиваешь… Нормальный мужчина всегда голодный.

– Положим, это сказано про кота, – вновь засмеялась Юля. – Я сегодня сбацала твой любимый куриный супчик.

– Ура!

– Недостаточно выражен восторг. «Ура» должно быть троекратым.

– Это аванс. Остальные два после приема пищи.

На душе Алексея было тепло и уютно. Легкий треп, обычная пикировка… Пустяки? Как бы не так. Вот из таких крохотных пустяков и состоит счастье.

– Смотрела тебе сегодня куртку, по дороге, – Юля продолжала развлекать мужа разговорами, с удовольствием наблюдая, как он уписывает фирменный куриный суп с домашней лапшой. – Ужас и кошмар… Есть такое ощущение, что цены стремятся в бесконечность. Если б не тот «лопатник»…

– Кстати, насчет «лопатника»… – Алексей доедал суп, наклонив тарелку. – Сколько там до дна?

– Четыре восемьсот.

– Как? – он даже отложил ложку. – Всего? Уже?

– Увы, – Юля вздохнула. – Если ты помнишь, муж мой, вплоть до последнего времени это был основной колодец, из коего мы черпали. С декретными я пролетела, со свистом. Твоя зарплата… гм… кстати, как насчет?

– Пока приходится довольствоваться исключительно комсомольским задором. Но есть надежда…

– Надежда в наше время уже неплохо. Ой! – она непроизвольно схватилась за живот.

– Что, что такое?! – всполошился Алексей.