Все или ничего

По субботам Барбара вместе с другими активистами работала в городе. Там она и познакомилась с Джоном Уильямсом, который недавно приехал в Кервилл из Одессы.[5] Она почти ничего не знала о нем, кроме того, что он поддерживает Линдона Джонсона, техасского борца за реформу образования, и что у него невероятно голубые глаза. Девушке не терпелось познакомить его со своими родителями.

Барбара видела, как он вместе с четырьмя ее одноклассниками вышел из обшитого деревом станционного фургона, доставившего их на ранчо. Он был в джинсах, сапогах и клетчатой рубашке.

Барбара махнула Джону рукой, потом выбежала ему навстречу.

— Привет, — сказал он, — ты прекрасно выглядишь.

Ее длинные волосы натурального платинового цвета были собраны в хвост. Она смущенно перебирала жемчужные бусы, надеясь, что не слишком покраснела.

— Спасибо. — Вновь взглянув на Джона, она подумала, что никогда не встречала парня красивее его — Хорошо, что ты приехал. Я хочу познакомить тебя со своими родителями.

Он ласково взял ее за руку, и они прошли через огромный дом на террасу, где повара жарили на решетках хот-доги, а из музыкального автомата неслась музыка. Барбара не замечала, с каким вниманием Джон осматривал каждую деталь.

— У вас есть собственный музыкальный автомат? — удивился он.

— Да. Я обожаю устраивать вечеринки. Папа специально пристроил террасу, чтобы мы танцевали здесь. Ему кажется, что мы иногда чересчур шумим.

Улыбка Джона померкла, но Барбара не обратила внимания. Она думала только об одном: он все еще держит ее за руку!

Девушка подвела его к своим родителям:

— Мама, папа, познакомьтесь, это Джон Уильямс.

— Здравствуйте, сэр, — вежливо сказал Джон и пожал руку Александру Керну.

Энн бросила быстрый взгляд на мужа.

— Барбара говорила мне, что вы новичок в городе.

— Да, мы только что приехали с юга, из Одессы. Мой папа работал на буровой. Около трех месяцев назад его бригаду расформировали. Мы все продали и перебрались сюда.

Энн, прищурившись, пристально изучала молодого человека.

— И чем же он занимается здесь?

— Мы купили ранчо Баннинга к востоку от «Хребта дьявола».

— Что? — проревел Александр Керн — Мы купили…

— Это я слышал, — перебил его Александр, пытаясь овладеть собой, — я не знал, что оно продается.

— Папа говорит, нам просто повезло. Он пошел в риэлтерскую контору в тот же день, как мы приехали в город. А там как раз был мистер Баннинг, разговаривал с агентом. Он сказал, что решил продать ранчо… что теперь ему незачем здесь оставаться.

Взгляд Энн стал печальным.

— Оба его сына погибли на войне. Я понимаю…

— Ну вот, а мой папа подошел и спросил, сколько он просит за ранчо. Они сразу же подписали контракт.

— Когда это было?

— Три недели назад.

— Три недели назад, — задумчиво повторил Александр, — я ничего не слышал об этом. В городе никто не говорил мне о том, что Баннинг уезжает.

Джон растерялся:

— А они должны были сказать?

Александр надменно вскинул подбородок:

— Я бы заплатил ему в два раза больше, чем твой отец.

— Почему?

— Потому что я хотел купить это ранчо. Мне нужны новые пастбищные земли.

Как изменилось лицо отца! Барбара никогда не видела его таким — спина выпрямилась, глаза полыхают злобой.

— Эту землю должен был купить я. — прорычал Александр, — у меня были на это все права. А ты со своей семьей вообще неизвестно как здесь оказался. Знаю я вашу породу.

Голь перекатная, белая рвань — вот вы кто. Я видел, что вы делаете с хорошей землей. Вы выжимаете из нее все соки, а потом, когда она становится бесплодной, бросаете ее и переезжаете на новое место. Вы вечно кочуете… вечно берете… и ничего не даете…

— Папа! — в шоке вскричала Барбара. — Джон не такой!

— Черта с два он не такой!

Джон Уильямс прирос к месту. Лицо его покраснело от гнева, а глаза горели таким же огнем, как у Александра. Барбара видела, как сжимались его кулаки — он с трудом сдерживал ярость.

— Вы ошибаетесь, мистер Керн. Сильно ошибаетесь.

Может быть, мы не так богаты, как вы, но человек меряется не только тем, откуда он приехал и сколько у него денег.

Когда-нибудь, мистер Керн, вы пожалеете о своих словах Мы не уедем отсюда — ни мой отец, ни я. Никогда! Вы слышите? И когда-нибудь я вам докажу, что вы не правы. Если не я, так мои дети… потому что мы не уедем!

Джон резко развернулся, глянул на юные лица, с интересом смотревшие на него, и сбежал с террасы.

Барбара обратила к отцу залитое слезами лицо:

— Как ты мог так с ним поступить, папа?

Она хотела догнать Джона, но Александр схватил ее.

— Не надо, — сказал он.

Барбара вырвалась из отцовских рук и, рыдая, бросилась в дом. Мать пошла за ней — Твой отец прав, Барбара, — сказала она, обнимая дочь, — Джон тебе не пара. Он не нашего круга. Ты никогда не будешь счастлива с таким человеком.

— Это не правда, мама, — всхлипнула Барбара.

— Ну подумай сама: смог бы он подарить тебе такие жемчужные бусы? Или те платья, что мы купили в Далласе? А вечеринки? Ему пришлось бы всю жизнь надрываться, чтобы тебе угодить. Он был бы несчастен с тобой. А ты с ним.