Все и побыстрее

Прекрасное лицо Кристал осталось непроницаемым, но внутри ее все сжалось от страха.

— Оставь в покое мою жену, — рявкнул Гидеон. — Я предупреждаю тебя, Айвари, что отныне ты мой заклятый враг и я сделаю все, что в моих силах, чтобы погубить тебя.

Курт засмеялся.

— Посмотрим, как вам это удастся.

— Как вы смеете обвинять нас, когда вы первый бросили ее в беде! — закричала Кристал.

— Неужели? Я не дам вам такого козыря. Мы поженились на следующий день после того, как ее вышвырнули из этого дома.

Толстые пальцы Гидеона впились в плечо Кристал.

— Ни одна газета не сообщала о вашем браке, — сказал он, — ни в Калифорнии, ни в Неваде, ни в Аризоне.

Курт сжал кулаки. Еще мгновение, и он ударит своего бывшего патрона, человека, которого он когда-то любил и которому стольким обязан.

— Вы мерзавец! — Курт впервые повысил голос. — Святоша и ханжа!

Казалось, Курт вложил все оставшиеся у него силы в этот крик. Что-то надломилось в нем, оборвалась последняя нить, связывающая его с этим миром: он сразу как-то сник, спина ссутулилась, руки опустились, взгляд бесцельно блуждал по комнате, словно Курт пытался понять, где он. Нетвердой походкой он молча направился к двери. Спустя несколько минут раздался стук входной двери.

Кристал заплакала. Гидеон, который всегда чутко реагировал на ее настроение — за исключением постели, — на этот раз не бросился утешать ее. Он тяжело опустился в кресло и закрыл глаза. Его лицо выражало недоумение и боль.

Джоселин сидела за пианино, бежевым «Стейнвеем», и разучивала новое музыкальное произведение. Каждый день она по полчаса занималась музыкой. Ее худенькие пальцы перебирали клавиши, но все мысли были сосредоточены на Гоноре. С тех пор, как отец передал ей единственное письмо Гоноры, Джоселин не слышала о ней ничего, и в этом, как и во многом другом, она обвиняла Гидеона. Она больше не восхищалась им и перестала относиться к нему как к дяде или мужу своей сестры. Джоселин считала его злодеем, который разлучил ее сначала с Гонорой, а затем и с отцом.

С тех пор как Гонора покинула дом Гидеона, жизнь Джоселин превратилась в кошмар. Она боялась всего — людей, животных, машин и даже неодушевленных предметов. Ей постоянно казалось, что какая-нибудь беда вот-вот свалится ей на голову. Джоселин стала агрессивной и надменной — таким образом она пыталась скрыть свой страх. Она перестала обращать внимание на свою внешность — почти никогда не причесывалась, носила мятые блузки и юбки.

Хлопнула входная дверь, и Джоселин вздрогнула. Значит, к ним пришли гости. Джоселин продолжала стучать по клавишам — гости ее не касались. Переворачивая страницу, она вдруг услышала чей-то знакомый голос. Джоселин прислушалась — вне всякого сомнения, это был голос Курта. «Он приехал забрать меня», — вихрем пронеслось у нее в голове. Оттолкнув стул, Джоселин выскочила в коридор. Из кабинета Гидеона доносились голоса. Вот он что-то сердито закричал, к нему присоединился звонкий голос Кристал. О чем они там спорят? Джоселин прислушалась и через минуту поняла, что Курт приехал не за ней. Он приехал, чтобы высказать Гидеону все, что о нем думает. Гидеон отказал в помощи Гоноре! Она должна была родить ребенка! Ребенок родился мертвым!

Дрожа от страха, Джоселин прислонилась к стене. Ее племянник, или племянница, умер, так и не родившись. Ее мать тоже умерла. Неужели смерть — вечный спутник семьи Силвандер?

Голоса смолкли. Хлопнула входная дверь. Стараясь не шуметь, Джоселин пересекла холл. Дверь кабинета Гидеона была открыта. Девочка тихо открыла боковую дверь и вышла на улицу. С этой стороны дома ее не могли видеть ни из кабинета, ни из кухни. На улице стоял густой туман. Сквозь его пелену Джоселин разглядела Курта. Он быстро удалялся. Джоселин побежала за ним, но туман поглотил его. В отчаянии она закричала:

— Курт! Курт!

Он стоял в шаге от нее. Его лицо было неразличимо в тумане.

— Это я, Джоселин. Помните меня? Я сестра Гоноры.

— Да, конечно, Джосс.

— Как ужасно они поступили с Гонорой.

Курт вздрогнул.

— Как она? — спросила Джоселин.

— Подавлена. — Курт и сам выглядел подавленным и жалким.

Джоселин перевела дыхание.

— Гонора писала, что заберет меня. Мне кажется, что сейчас самое подходящее время. Родной человек взбодрит ее. — Джоселин едва сдерживала слезы.

— Она должна была родить, — сказал Курт.

— Да, я все слышала. Мне так жаль ее.

— Она пока еще не может оправиться от потрясения.

— Она в больнице?

— Пока да. Думаю, она пробудет там еще неделю. Я арендовал дом в Беверли-Хиллс, чтобы она могла сменить обстановку.

Джоселин переминалась с ноги на ногу.

— Сколько там спален? — спросила она робко.

— Две.

— Вам не кажется, что ей было бы приятно увидеть кого-нибудь из членов семьи?

Курт заглянул ей в глаза. Его лицо было мокрым.

«Что это, слезы? — подумала Джоселин. — Нет, скорее, туман». Она ждала ответа.

— Хорошо, — сказал Курт, — иди за мной. — И он стал быстро спускаться с холма. Джоселин едва поспевала за ним.

Они вышли на Юнион-стрит. В тумане светились огоньки такси. Курт поднял руку, и машина подъехала.

— В аэропорт! — бросил он.

Она полетит на самолете?