Все до последнего страхи

Лив присмотрелась к ней внимательнее, и от гнева не осталось и следа. Жена детектива Сэмпсона с трудом держалась на ногах и представляла собой печальное зрелище, одним словом, настоящую развалину.

– Мне искренне жаль, что вас постигла такая утрата, – сказал Лив.

Ее слова, пожалуй, не были лишены сарказма, и ей стало стыдно. Но когда-то Рон Сэмпсон выбил показания из ее сына.

Женщина ничего не ответила, лишь сунула в сумочку руку, пытаясь там что-то найти.

– Все говорят, я выжила из ума. Меня никто не слушает.

Лив учуяла в ее дыхании алкоголь. Впрочем, там был не только он. Таблетки. Не исключено, болеутоляющие.

– Только мой Ронни себя не убивал.

– Мне правда пора, – Лив направилась к дверце с водительской стороны.

Томми прижался к стеклу носом и помахал ей рукой, ничего не замечая.

Женщина заголосила.

– Я очень сожалею, – произнесла Лив, больше не в состоянии из себя ничего выдавить.

– Рон тоже сожалел о том, что натворил, и том, что потом стало с вашим мальчиком. Обещал все исправить.

Эти слова привлекли внимание Лив. Что она несет, черт бы ее побрал? Рон Сэмпсон силой заставил Дэнни во всем признаться.

– Он назначил этим киношникам встречу, хотел им все рассказать, но потом… – женщина опять заревела. – Нет, он бы этого не сделал. Не бросил бы меня.

Затем опять полезла в сумочку, и Лив на миг испугалась, как бы она не выхватила оттуда пистолет. Но миссис Сэмпсон извлекла лишь мятую картонную папку.

– Ронни сказал, здесь все доказательства, – она сунула ее Лив в руки. – Мне очень жаль, что все так получилось с вашим мальчиком.

И бросилась прочь.

Глава 37

ЭВАН ПАЙН

До этого

Эван старался не беситься от того, что Лив отправилась ужинать с ним. Она пыталась помочь, как и Ноа. Хотя тот, демонстрируя альтруизм, никогда не забывал о собственной выгоде. Но, надо отдать ему должное, действительно стойко защищал Дэнни. С другой стороны, его позиция в данном деле обеспечила ему политический рост и сделала предметом всеобщего обожания. Плюс к этому выводила за скобки то обстоятельство, что вечеринку устроил не кто иной, как его сынок. И не где-то, а у него дома.

До ареста Дэнни Эван никогда не ревновал жену к Ноа Брауну. Считал, Лив видит Ноа таким, каким тот в действительности был: политиком, ради выгоды то и дело заигрывавшим с избирателем. Но Эван и Лив начали отдаляться друг от друга раньше, чем Эван успел это осознать, а Ноа, несомненно, был статным и харизматичным. А сам Эван, если быть честным до конца, уже давно распустил себя и теперь помимо своей воли завидовал этому человеку. Ему очень хотелось позвонить Лив и сказать: «Никаких, на хрен, походов в ресторан». Какая-то нотка в ее голосе выдавала надежду, что он начнет ее отговаривать. Жена хотела, чтобы он за нее боролся и считал ее превыше всего, даже надежды на помилование. Это был один из тех моментов, когда Эван со всей ясностью понимал, как ее подвел.

Он взял мобильный. «Ну давай, позвони ей».

Но в этот момент в двери звякнули ключи, и на кухню вошла Мэгги. У нее был возбужденный вид и горели глаза.

– Привет, Мэгпай. Только что звонила мама, ты опоздала самую малость, чтобы с ней поговорить.

– Как там дедушка?

– Так и не избавился от своих проблем, хотя теперь его никуда не вышвырнут.

– Ты сказал ей о поездке?

– Я – нет, но ей сообщил кто-то другой.

Девушка залилась краской и робко улыбнулась:

– Ничего я не сообщала. Просто дала понять, что ей неплохо бы поговорить с тобой о Мексике. Что она тебе сказала?

– Ничего. В подробности я не вникал, обещал сделать сюрприз. Не переживай, все будет хорошо.

– Будет ли, пап?

Мэгги отодвинула табурет и устроилась рядом с отцом за кухонной стойкой.

– В каком смысле?

– Будет ли у нас все хорошо? Я к тому, что это немного безумно.

– Ну… Должен же я соответствовать своей репутации, – ухмыльнулся Эван.

Мэгги было совсем не смешно. Когда авторы документального фильма изобразили Эвана немного сумасшедшим, это стало для нее больным местом.

Отец окинул ее долгим взглядом, изумляясь, что поспособствовал появлению такого чуда на свет. У него никогда не было сомнений – Мэгги девочка особенная. С самого ее детства Лив говорила, что в груди у их дочери бьется «необыкновенное» сердце. Со временем это не изменилось, и его собственное сердце переполнялось гордостью. К этому сводилась великая тайна воспитания детей: кем они станут, эти маленькие человечки? Насколько сбудутся предсказания, которые мы делаем, когда они еще совсем крошки? Сформируется ли к семи годам их индивидуальность, как пишут в умных книгах? Западет ли в их душу прививаемая нами мораль? Или их история совершит крутой поворот в духе детективных романов, которые так любит Лив.

– Никакой ты не безумный, – сказала Мэгги, врываясь в поток его мыслей.

Его опять накрыла лавина эмоций. Как же он любил свою девочку. Ему вспомнились таблетки, которые он незадолго до этого закинул в рот. Да как вообще можно было подумать, что…