Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа

Антисоветчина пробралась даже в святая святых — Горьковское военно-политическое училище НКВД. 28 октября в преддверии, как казалось, предстоящего захвата области Вермахтом, политрук И. Ф. Генрихов устроил митинг среди политруков запаса, на котором говорил: «Ленинград предали сволочи из партийного руководства. Горький скоро будет в руках немцев, ибо вы — жулики, а они опытные воины. Пройдет немного времени, и городок военно-политического училища взлетит на воздух, а уцелевших командиров и политработников я буду собственноручно расстреливать». Удивительно, но в качестве наказания ему ограничились исключением из партии. На большее, видимо, в ожидании «скорого прихода» немцев, не решились.

Политрук Малахов в своей роте говорил, что «германские офицеры живут гораздо лучше, чем советские командиры». Говоря о приказах командира дивизии, в которой он ранее служил, Малахов утверждал, что они являлись контрреволюционными, и только благодаря командиру полка, который просто игнорировал приказы, их полк и уцелел от разгрома. [358 — ГОПАНО, Ф. 3, Оп. 1, Д. 2103, Л. 64–68.]

Советский пропагандистский плакат, 1941 г.

Жили советские офицеры и впрямь неважно. В столовой училища царила полная антисанитария, голодные политруки часами давились в очередях, а потом ели из грязной, немытой посуды манную кашу и похлебку, называвшуюся «суп». И так каждый день. Матчасти почти не было. Все обучение велось пятью винтовками на роту и двумя старыми орудиями. В общежитии из-за нехватки мест многие спали прямо на полу. [359 — Там же.]

Не отставала и сельская местность. Так, бригадир колхоза «Красный Октябрь» Марков в присутствии группы колхозников заявил: «Скоро настанет время, и мы будем уничтожать коммунистов. Я первую пулю пущу в первого попавшегося мне коммуниста, когда это будет возможно». В колхозе «Стахановец» Тонкинского района колхозник

Костров грозил бригадиру колхоза: «Скоро пройдет ваше время. Вот придет Гитлер, и мы вам тогда сломаем головы». [360 — Там же, Д. 2188, Л. 119.] В Воротынце кто-то начал распространять антисоветские листовки, в которых провозглашались лозунги: «Долой колхозы» и «Долой коммунистов». Причем народ так осмелел в ожидании падения советской власти, что разбросал листовки даже в помещении Воротынского райкома партии! Некоторые граждане уже практически в открытую призывали расправляться с евреями и коммунистами. В Ляховском районе были обнаружены листовки с призывами «Войну кончай, бойцы домой, комиссаров долой!». [361 — Там же, Л. 120, 123.]

На Балахнинском бумкомбинате коммунист Рогов не стал выполнять партийные поручения, заявив: «Если я буду заниматься общественной работой, то буду расстрелян немцами». Школьники 5–7 классов одной из школ Вознесенского района отказались вступать в пионеры, обосновав это тем, что если они станут пионерами, то когда придут немцы, их повесят. [362 — Там же, Д. 2398, Л. 121, Л. 25.] Понятно, что дети придумали это не сами, а под влиянием разговоров в семье, по наущению родителей.

19 октября исполняющая обязанности прокурора Воротынского района Н. Н. Соболева в присутствии ряда гражданок говорила, что «народ никогда не простит советской власти за хлеб, отправленный в Финляндию накануне войны с Германией, наши неудачи на фронте объясняются рядом измен.» Как говорится в спецдонесении НКВД, Соболева так же распространяла «верные сведения», что Сталин ходит в лаптях по Чебоксарам, а немцы на Москву вместо бомб бросают колбасу и целые головки сахара и тому подобное. [363 — ГОПАНО, Ф. 3, Оп. 1, Д. 2398, Л. 21, 25.] Последнее было не чем иным, как выдаванием желаемого за действительное. Изголодавшийся при советской власти народ действительно ждал, что немцы их накормят, будут сбрасывать на города колбасу и другое продовольствие.

Наиболее распространенным слухом в Поволжье осенью 1941 г. стало утверждение, что якобы пропавший без вести ранее полярный летчик Леваневский, оказывается, жив и бомбил Москву в составе Люфтваффе, после чего был сбит и попал к нашим в плен. Откуда пошла эта информация и почему именно Леваневский, сказать трудно. По одной из версий в плен к русским действительно попал немецкий летчик с похожей фамилией, не то Левински, не то Леваневски, и оттуда, дескать, и пошло. Но во всяком случае, о Леваневском говорили в очередях за хлебом, спрашивали лекторов на митингах.

О тревожной обстановке тех месяцев вспоминает Нина Дёгтева: «Страх пришел ко всем жителям города Лысково в октябре 1941 г. Ходили слухи, что Москва окружена, вот-вот немцы подойдут к Горькому. В городке ввели патрулирование улиц, затемнение. В армию уходили родные моих подруг, забрали многих десятиклассников, стали все чаще приходить „похоронки“, все это страшно нагнетало обстановку.