Все демоны Ада

Я резко обернулась, и тут перед моим взором промелькнула изогнутая полукругом тушка, которая шипела и выпустила когти — о-о-о, вот ими сейчас она раздерет мне глотку (в противном случае перекусит сонную артерию ночью).

— Гарольд! — истерично выпалила я, проклиная тупого кота — откуда он тут?! — Чтоб ты провалился, мелкий зас…

Со следующим злобным рыком вожака, моя злость куда-то улетучилась. С дикими животными лучше не шутить, да и мне хватает царапин на ногах.

— Х-хороший котик. — Я подняла руки, словно признавая поражение, и Гарольд стервозно дернул хвостом — кто воспитывал этого говнюка? — А-артур…

— Не двигайся, — шепотом посоветовал он, и я пожалела, что не послушала его раньше.

Но все же, мне нужно было его поругать за…

— Нельзя было сказать, что это Лох-несское чудовище выползло из своего логова?

— Я пытался предупредить вас, мисс, — язвительно кинул Артур, делая снисходительный поклон. За такое поведение он может и отхватить по полной: не зря же я недавно отрабатывала хук правой. — И прекрати бояться этого кота…

— Говорит парень, прячущийся за стенкой, — подметила я, стараясь даже не дышать — Гарольд следил за каждым моим движением, и если бы я попыталась бежать с дикими воплями, он бы впился в мою и до того искалеченную ногу — впрочем, как всегда.

— Если я выйду, он в любом случае набросится на кого-то из нас.

— Точнее, на меня, — поправила я, вспоминая все случаи с этим животным, которое обожало погрызть мои косточки. — Не находишь ничего странного, что он всегда кидается на меня?

Артур ухмыльнулся и предположил:

— Может быть, он не любит девушек?

— То есть, он гей? — прыснула со смеху я, и тут Гарольд зашипел — ой! — а какие у него зубы… Странно, что к своему мусику — как любила называть его Нэнси — не прискакала его хозяйка, которая, я уверена, достала этого адова кота из самой Преисподние.

— Кот-гей? — уточнил Артур, захлебываясь со смеху. Вообще-то, у нас тут серьезная миссия пытается нарисоваться, а мы ржем — это нормально? — Ну, извини уж, по тому, что он недавно делал с моим бедным и, отныне, оскверненным тапочком в виде кошки, такое не скажешь.

Не обращая внимания на то, что нас, кажется, стал понимать Гарольд, ощетинившись и приготовившись к прыжку, я ошеломительно спросила:

— У тебя есть тапочки в виде кошки?

Прежде чем Артур ответил, и я поняла, что это может быть отличным компроматом на него, Гарольд пулей ринулся на меня, когда я нечаянно… опустила руки. То ли моя «подвижность» сподвигла его на грандиозный прыжок, благодаря которому он с легкостью вцепился в мой бок и вонзил острые зубы в… него, то ли его больные остатки мозга, определившего меня, как какую-то гребанную мишень для выброса его всемирной кошачьей злости.

— Господи! — я замахала руками, пытаясь содрать с себя лохматый ком идиотизма — и на кой черт мы держим в доме этого кота?! — Проклятое животное!

Артур кинулся меня выручать — о, боги, смотрите, кто вылез! Одним резким движением схватив наглого кота за шкирку, который, похоже, обслюнявил мне всю футболку — нужно будет не забыть ее постирать — и, вышвырнув его куда-то в сторону, схватил меня за руку и как-то даже для себя испуганно сказал:

— Бежим.

Шутить с этим зверем было опасно, и мы сразу рванули по лестнице вверх, не дождавшись, пока Гарольд очнется и даст за нами деру. Забравшись на второй этаж под звуки скользящих по полу когтей, мы ворвались в нашу кладовку, где Нэнси обожала ставить пустые ведра, и, естественно, не обошлось без того, что мы запнулись о них, закрыв дверь и тем самым отрезав нас от единственного источника света. Чем и славились кладовки Охотников, так это неисправными лампочками и крохотным пространством — мечта любого клаустрафоба!

Тьма расползлась перед взором, и, несмотря на то, что я валялась в обнимку с ведром на полу, на моем лице висела глупая улыбка.

— Никогда бы не подумала, что мы будем убегать от кота! — усмехнулась я, откинула ведро и поднялась с помощью протянутой руки Артура. Интересно, как он меня увидел?

— Я всегда знал, что у Гарольда не все в порядке с бошкой, но чтобы настолько, — добавил Артур, не отпуская моей руки, и мне почему-то взбрело в голову вспомнить все то, что он говорил мне: те теплые слова, пахнущие явно не дружбой, искреннее теплое признание о том, как он относится ко мне. И почему мы еще не поговорили об этом? И… почему ведем себя так, словно ничего всего между нами и не было?

Восприятия его ладони в темноте казались иными. Нет зрительного контакта. Только касание. Кожа к коже. Рецепторы обострены до предела, и нет той неловкости, что существовала между нами, когда мы повзрослели и стали по привычке держаться за руки, когда, например, шли куда-то вместе, или Артур меня успокаивал. Во всем, кажется, был виноват мрак. И с этой секунды, с которой снова возродилось то странное чувство внутри меня, я стала хоть немного любить темноту. Пусть это прозвучит глупо, но мне нравились — это тесное пространство, тишина, разбавляемая только звуками когтей Гарольда, который тщетно пытался попасть внутрь — и до чего же мстительный кот!