Все, что мне надо

Ну ничего, мой властный мудак отлично сам справился с объяснениями.

Я не успеваю толком даже пискнуть, как Саша сначала летит в стену, а потом, после неудачной попытки нападения, вниз по лестнице.

Зверев , между тем, даже и не дерется. Так, двигается с ленцой, обманчиво спокойный и мощный.

И это не похоже на повадки борцов, с их легким любованием собой.

Нет, здесь не нужно никакого любования. И так все в порядке.

Здесь просто матерый хищник, который не желает расходовать силы попусту. Зачем ему это?

Он легко направляет взбешенного и не понимающего, что происходит, Сашу вниз исключительно за счет инерции его же тела.

И я понимаю, как он это делает. И даже замечаю его движения.

И это невероятно… Возбуждающе, вот.

Не то, что он наказал моего обидчика, я не этому радуюсь, это мелко и глупо. А именно вот эти его движения, спокойно-властные. Мой огромный, несокрушимый валун практически не шевелится. Но я оказываюсь за его каменной спиной настолько быстро, что даже ахнуть не успеваю. И понимаю, что от меня тут вообще ничего не зависит.

Я не смогу его остановить, если он захочет причинить Саше боль, более сильную, чем уже причинил.

Я не смогу до него докричаться.

Но отчего-то я абсолютно уверена, что Зверев себя контролирует. И мое участие в остужении его головы вообще не требуется. Он и сам кого хочешь, охладит. Остудит.

И вот это всепоглощающее чувство безопасности, абсолютной, мощной, именно оно возбуждает до невозможности.

Я смотрю на него, спокойного, настолько уверенного в себе, что ему не требуется никаких дополнительных девайсов для подтверждения своей крутости.

И, черт, возбуждаюсь! В животе становится каменно и тянет, в глазах томность, в груди – тяжело.

Мамочка… Я же его изнасилую сейчас!

Но Зверев, со свойственным ему железобетонным мудачизмом, принимает решение сам. Как всегда.

Подхватывает меня под бедра, лениво сажает на себя.

Смотрит, слегка насмешливо и понимающе. И я его за этот все понимающий взгляд прибить готова!

И трахнуть.

И потому я тянусь к его губам первая, исключительно для того, чтоб стереть эту мерзкую самодовольную усмешку с его лица.

Тянусь, он перехватывает инициативу и прижимает к себе, сразу засовывая мне в рот язык, заставляя задохнуться и выгнуться в его лапах.

Ох, е-мое!

Это невыносимо!

Нельзя так целовать, чтоб сразу в голове – мрак и сумбур! За это наказывать надо! В тюрьму сажать!

Он делает шаг вперед и прижимает меня к стене прихожей. Не отрываясь от губ, нашаривает нижнее белье, дергает, разрывая тонкий шелк ко всем чертям. Еще пара мгновений – возится с ширинкой своих брюк.

Я за это время только и успеваю, что с ума сойти от напора. Держусь за крепкую шею сильно сжимаю руки, отвечаю на поцелуй, позволяя себя практически иметь в рот. Это нисколько не нежно, но мне и не надо сейчас нежности.

В голове только «хочу-хочу-хочууууу», причем, именно так, с волчьим подвыванием в конце.

Он отрывается от моих губ и , не делая перерыва даже на вздох, вгрызается в шею до боли. И одновременно входит одним сильным движением.

И я кричу. От легкой боли в шее и мощной заполненности внизу. Это просто разбивает меня на куски, я теряюсь, схожу с ума. И от необходимости продолжения в том числе.

А мой мучитель, проклятый властный мудак, неожиданно замирает. Дышит мне в шею, его член чувствуется остро и горячо внутри, он, как будто, еще больше становится. Я протестующе хнычу и пробую сама двигаться, крепче сжав его талию ногами. Не зря же столько лет в спорте. Могу выжать из своего тела тот максимум, что нужен мне именно сейчас!

- Да не трепыхайся ты, Дарья Викторовна, - хрипит Зверев и лениво усаживает меня плотнее.

На член.

Так, что я вскрикиваю опять и несдержанно шепчу : «Блябляблябля…»

- Какая плохая девочка, - смеется он, тепло и мягко прикусывая кожу на шее, - матом ругаешься… С какими-то пидорами обжимаешься…

- Саша – не пидор! – выдыхаю я, и тут же понимаю, что зря я это сказала. Я, как бы, не в том положении, чтоб разговаривать о бывшем любовнике.

- Да? – Он отрывается от меня, смотрит в глаза, зрачки расширены, взгляд бешеный. Мама… Я чувствую, что накосячила, и от того, что сейчас будет, буквально выносит первобытным каким-то сладким ужасом. Это как матерого зверя выбесить. И страшно и волнительно. Разорвет ведь… - Защищаем, значит? Тряпки – для него? М?

Он неожиданно делает резкий толчок, и меня вмазывает в стену.

Ах! Ничего себе!

По телу идет такая волна дрожи, что даже зубы клацают. И глаза закатываются.

А Зверев, придерживая меня, выходит, а потом еще раз входит. Со всего размаха! ААА!

- Тихо! Соседи прибегут! – сдержанно рычит он и набирает скорость, тараня меня с такой дикой силой, что я вообще последнее соображение теряю, могу только цепляться за него, держаться и сдержанно выть в прикушенное мной плечо.

Чувствую, как широкой ладонью проходит шее, ниже, к груди. Рывок – и мое красивое кружевное бра умирает в лапах варвара.

- Нехер в таком всяких пидоров лощеных встречать! Мне его даже бить брезгливо было! Все кулаки в помаде, бля!