Все, что мне надо

Но , когда через минуту запах сигарет не улетучивается, а ощущение взгляда на теле плотнеет, память , наконец, выходит из комы. И меня одновременно продирает холодный пот и бросает в жар!

Потому что события этой ночи в голове появляются. Фильмом. Полнометражным. Откровенным.

Порно.

И самое последнее, финальное воспоминание – как я выгибаюсь от прошивающих тело спазмов удовольствия, не в силах сделать вдох, потому что тяжеленный мужчина, чей член во мне ощущается остро, болезненно и одновременно сладко, полностью укрыл собой, ухватив одной лапой за горло, а другой за спинку кровати, чтоб не стучала о стену слишком сильно, и вколачивается в меня так, что нихрена не помогает его предусмотрительность, и спинка стучит часто-часто и сильно-сильно. А я, в безумии, только требую , чтоб еще сильнее, и обнимаю его, вцепляюсь ногтями в крепкие плечи и хочу хоть глоток воздуха, потому что нет его, воздуха, а есть похоть концентрированная, пропитавшая все мое существо, дикая и алчная.

А затем я взрываюсь. В глазах темнеет. Воздуха нет. Только его запах, который я хватаю пересохшими губами, тяжесть его на себе, невыносимо-приятная, и хриплый шепот на ухо: «Хорошая какая, теперь я… Давай, Дарья Викторовна, давай…»

Он неожиданно ускоряется еще сильнее, спинка кровати уже не стучит – колотится с дикой силой о стенку, и я чувствую себя листиком, подхваченным ураганом, потому что ничего не могу сделать со стихией. Только подчиниться.

Он кончает, а меня вырубает. Прямо моментально. Сквозь сон слышу я, как он ложится рядом, подтаскивает меня к себе, рычит что-то удовлетворённо, тискает меня. И я думаю, что мне это все снится.

Ну, такой вот порно-сон. Бывает.

Но сейчас, когда картины ночи всплывают все отчетливее и страшнее в голове, я понимаю, что, в очередной раз, крупно облажалась.

Опять. Опять!

Ну, понятное дело, Зверев, гад такой, никакого понятия о личных границах. Но я-то, я!

О чем думала?

И сейчас о чем думаю?

Почему не вскакиваю, как ошпаренная, с места, почему лежу рядом с этим наглым, бессовестным гадом?

А он ведь не спит! Курит. Смотрит на меня. Очень даже плотоядно. И здесь позиция страуса не пройдет.

Потому что зад наружу. А большего ему и не требуется для получения удовольствия при помощи моего слабовольного тела.

Я злюсь. Сильно. И обдумываю ситуацию. Обдумыванию очень мешает головная боль, легкая тяжесть в мочевом… И наглая лапа! Лапа, скользящая по моей спине вниз!

Даша! Давай уже принимай решение и действуй! А то, пока ты тут страуса изображаешь, тебя поимеют.

Опять.

Но все, на что меня хватает, это рявкнуть на наглую лапу, уже деловито раздвигающую мне ноги: «Только попробуй!».

Лапа замирает. Словно раздумывает. Подчиниться? Нет?

И…

Двигается дальше!

Наглец какой!

Я взвиваюсь на кровати, замахиваюсь, но тут же валюсь обратно, прижатая тяжелым телом.

Он укладывается сверху, ворча, как медведь, ломающий березку, перехватывает мои руки, прижимает к кровати, утыкается губами в шею. И все это происходит очень быстро и как-то… Неумолимо.

Я делаю гневный вдох, выдох… И уже все. Уже двинуться не могу. Только смотрю в наглые хитрые глаза Зверева, когда он, наконец, соизволяет оторваться от моей шеи и начинает разглядывать меня. С легкой насмешкой и удовольствием.

- Отпусти! Слышишь!

Я дергаюсь, пытаюсь высвободить руки, но он не шевелится. Держит. Не больно, но крепко. И так, что не вырвешься. Нагло использует свое право сильного.

Бессовестный, бессовестный!

С легкой паникой ощущаю, как твердеет его член, вполне однозначно утыкаясь мне между ног, и от этого в низу живота появляется томление, которое вкупе с легким желанием в туалет, чувствуется очень странно. И нервно.

- Дарья Викторовна, какая вас муха с утра укусила? – мирно хрипит Зверев, и его табачное дыхание ощущается неожиданно приятно. Так, что невольно слюна скапливается во рту.

Я вспоминаю неожиданно, что от меня перегаром , наверняка, воняет , и отворачиваюсь. Почему-то не хочу, чтоб он чувствовал. И так вчера… Расслабилась излишне. Такой меня даже бывший муж не знал.

Раскрепощенной. Развратной даже.

Все же, алкоголь делает женщину доступней, определенно.

Твердые пальцы за подбородок возвращают меня обратно.

- Ну? Что такое? Ночью было плохо? Так сейчас исправим впечатление.

В доказательство он очень недвусмысленно и сильно толкается членом, и я, помимо воли, расширяю глаза и открываю рот, чувствуя его уже практически в себе. Финального движения не хватает только! И мое тело очень даже такой поворот событий приветствует!

Гадство! Какое гадство!

- Яааа… Была не в себе! А вы… Ты! Ты – воспользовался!

Он смотрит настолько понимающе, что я самой себе в этот момент кажусь невероятно глупой малолетней кокеткой, заманившей парня к себе, соблазнившей, а потом включившей режим «я-не-такая».

- Заболела ты, похоже, Дарья Викторовна, - с сожалением выдыхает он, - будем лечить.

И делает финальный рывок, заполняя мое тело собой.

Я только ахаю да пальцы сжимаю.