Врубель

Знамениты художественные проекты ускорения чаемой трансформации. По громогласному плану Малевича искусство, которое «вырабатывает тончайшие шелковины нервных волокон», должно презреть мещанскую привязанность к натуре и выйти на простор благородного перевоплощения всех форм в строй чистой беспредметной гармонии. Геометрия явно чище физики, только и Казимир Малевич затосковал в стерильном однообразии квадратов и плоскостей, вернулся в нечистый предметный творческий мир. Живописец это был сектантский, скучноватый, но художник очень талантливый: какое словцо изобрел обозначением всего в нашей жизни, что не есть творчество, — «харч». Да, «харчевня», как ни прискорбно, процветает. Однако и не такое видел святой Сатир. Придут другие боги. И люди народятся с тем самым шестым чувством, которое пока только у гениев.

Сестра Врубеля рассказала Александру Иванову, что за день до смерти Михаил Врубель, прервав свой полутемный сон, попросил прочесть ему стихотворение парнасца Аполлона Майкова «Пан». Выслушал молча, потом лежал, такой же тихий, неподвижный.

Давайте послушаем, что за стихи Врубель хотел услышать и услышал перед самым уходом.

Он спит, он спит,
Великий Пан!
Иди тихонько,
Не то разбудишь!
Полдневный жар
И сладкий дух
Поспелых трав
Умаял бога —
Он спит и грезит,
И видит сны…

По темным норам
Ушло зверье;
В траве недвижно
Лежит змея;
Молчат стада,
И даже лес,
Певучий лес,
Утих, умолк…
Он спит, он спит,
Великий Пан!..
Над ним кружит.
Жужжит, звенит,
Блестит, сверкает
И вверх и вниз
Блестящий рой
Жуков и пчел;
Сереброкрылых
Голубок стая
Кругами реет
Над спящим богом;
А выше — строем
Иль острым клином,
Подобно войску,
Через все небо
Перелетает
Полк журавлей;
Еще же выше,
На горнем небе,
В густой лазури,
Незримой стражи
Чуть слышен голос…
Все словно бога
Оберегают
Глубокий сон,
Чудесный сон, —
Когда перед ним
Разверзлось небо,
Он зрит богов,
Своих собратий,
И, как цветы,
Рои видений
С улыбкой сыплют
К нему с Олимпа
Богини-сестры…

Он спит, он спит,
Великий Пан!
Иди тихонько,
Мое дитя,
Не то проснется…
Иль лучше сядем в траве густой
И будем слушать —
Как спит он, слушать,
Как дышит, слушать;
К нам тоже тихо
Начнут слетать
Из самой выси
Святых небес
Такие ж сны,
Какими грезит
Великий Пан,
Великий Пан…

Пан, как известно, олицетворение природы. Меньше помнится, что греческое «пан» означает «всё». Вот и у Врубеля всё — всё, что важно.

Он не был праведником, воином, подвижником. Чудаковатый эгоист, которому бы только парить свободно в верхних слоях атмосферы. Ну, и оплачивать умел свои императивы, не торгуясь. Ужасно любим мы его. Красивый он. С Врубелем («чувствую прямо как Врубель») мы сами-то перед собой приятнее выглядим.

Любовь к Врубелю за его уверенность в небесах над харчевней, за доказательную мощь. Ведь это был силач. Дорога, смысл, полет, даже цветок — у Михаила Врубеля всё получилось.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Анна Григорьевна Врубель (Басаргина) — мать художника. Начало 1850-х гг.

Александр Михайлович Врубель — отец художника. Середина 1880-х гг.

Александр Михайлович со второй женой Елизаветой Христиановной и детьми от первого брака. 1863 г.

Николай Христианович Вессель — петербургский «дядя Коля» Михаила Врубеля. 1870-е (?) гг.

Михаил Врубель со старшей сестрой Анной. 1870-е гг.

Павел Петрович Чистяков. 1890-е (?) гг.

Михаил Врубель, Владимир Дервиз и Валентин Серов. 1883 г.

Маша Симонович, «Девушка, освещенная солнцем», на холсте В. А. Серова. 1880-е гг.

Валентин Серов. М. Врубель. Бумага, карандаш. 1885 г.

Валентина Семеновна Серова. М. Врубель. Бумага, карандаш. 1885 г.

Эмилия Львовна Прахова и фрагмент образа Богоматери в иконостасе Кирилловской церкви. 1884–1885 гг.

Иконостас храма святителей Кирилла и Афанасия Александрийских (Кирилловская церковь) в Киеве. Современное фото

Николай Иванович Мурашко. 1880-е гг.

Адриан Викторович Прахов. 1880-е гг.

Скульптор Борис Васильевич Эдуардс. 1880-е (?) гг.

Дом в Одессе, принадлежавший Б. В. Эдуардсу. Здесь был начат холст с первым врубелевским «Демоном». Современное фото

Михаил Врубель. Автопортрет. Бумага, акварель. 1880-е гг.