Время зимы

  Возвращалась она нарочно медленно. Что сказать остальным? Что путь назад закрыт? Каменный заслон не поддастся, вернее всего они погибнут, едва взберутся достаточно высоко, чтобы растревожить неряшливо взгромоздившиеся валуны. И всей ее магии будет недостаточно, чтобы сдвинуть с места хоть один монолит. Волшебница посмотрела на корзину, в которую собрала еду, всю, которая попалась на обратном пути. Подобрала она и мешковины. Руки изнывал под тяжестью поклажи, ноги отказывались слушаться, но таремка шла.

  Уже на подходе, Миэ сняла с себя чары невидимости, чтобы не пугать северян. Кто знает, может так статься, что они станут единственными, с кем она встретит смерть.

  - Был обвал, - без долгих словесных прелюдий, сказала она, подойдя к месту лагеря, который разбили северяне. - Думается мне, обоз отошел, чтобы не застрять в каменной мышеловке. Вот что смогла найти. С рассветом пусть пойдут двое, может найдут еще что полезное. - Она сгрузила свои находки кучей.

  Мужчины молчали.

  - Завал большой и шаткий. - Миэ потрогала лоб Банру и жрец, в сладком забвении, улыбнулся не открывая глаз. - Через него не пройти, по нему тоже.

  - Эрель, что делать? - Дорф внимательно глядел на нее, выискивая надежду.

  - Спать, - отрезала волшебница. Надежда была непозволительной роскошью, таремка предпочла хорошенько выспаться и с рассветом подумать, как поступить. - Спать всем, - добавила она, услыхав, как северяне договариваются меж собой, кто первым станет дозором. - Здесь безопасно. Тароны не покинут пещер, а через завал не пробраться никому.

  Она заняла место рядом с Банру и закрыла глаза. Северяне, уставшие и безмолвные, прикорнули неподалеку, но все ж таки решили по очереди сторожить до утра.

  Путеводный шар вскоре потух. И, когда мужчины принялись дружно похрапывать, Миэ позволила себе роскошь пустить слезы.

  ***

  Раш принюхался. Ветер с севера принес густой аромат копченого окорока, щедро приправленного запахом костра.

  Карманник не зря устроился на ночлег неподалеку от спуска с вершины - тонкая тропа, много круче тех, по которым они с северянкой взбирались на последнюю, третью гряду холмов. Раш не без опасения думал о предстоящем спуске, но ничем не выдал своего волнения.

  Впереди, у подножия гряды, раскинулась снежная пустошь, такая белая, что и безлунной ночью от нее было светло. Редкие кедры-охранники, нарушали гармонию одиночества северных просторов, да небольшая полоса частого соснового леса. Нигде ни огонька, ни случайного путника, ни разбуженного голодом зверя.

  Но нюх никогда не предавал Раша, поэтому карманник не спешил. Холодный темный взгляд видел далеко кругом, больше, чем могли бы видеть другие. Раш не выдавал своих секретов, даже тем, с кем долго путешествовал и сражался плечом к плечу. Как никто не знал о спрятанном в волосах кинжале, так никто не догадывался и о зрении редкой остроты.

  Парень оглянулся на Хани: девчонка, как ни хорохорилась, уставала и спала крепко, всегда в обнимку с меховым мешком, в котором жил уродливый немощный птенец. Рядом с ними, как дозорный, дремала жеребица.

  Сейчас все трое спали беспробудным сном.

  А ветер продолжал приносить ароматы копченостей. Раш подобрался ближе, к самому краю вершины и заглянул в темноту. Недалеко, может, в полусотне шагов вниз, пологий склон холма курился дымом. Помня про найденную накануне выкопанную пещеру, карманник почти не сомневался, что здесь охотники за рудой, приготовили еще один лагерь. Видать он не ошибся, когда сказал, что воришки потихоньку скребут дорогую жилу - золотоносную или, может, железную. Раш с трудом представлял человек, что ради меди или олова, стал бы так корячиться, да еще и под страхом смерти.

  Карманник проверил кинжалы, прицепил к поясу моток крепкой веревки, еще раз глянул на Хани - не проснулась ли? Девчонка продолжала мирно сопеть, закусив нижнюю губу как ребенок. Раш не видел причины, бояться оставить ее одну. За время их пути, он ни разу не нашел и намека на преследование или погоню. А в пещере, если нюх его не подводит, могло быть золото. Неплохая плата за "гостеприимство" северян.

  Раш присел и спустил ноги на тропу. Осторожно, стараясь не шуметь, легко ступая по снегу, карманник прокладывал путь вниз. Чем ближе становилась дымка, тем сильнее становился запах окорока. Раш не мог пожаловаться, что они с Хани коротали путь впроголодь, но северянка осторожничала, нехотя разводила скудный костер, огня от которого не хватало, чтоб как следует прогреть пищу. Раш сглотнул набежавшую слюну и двинулся дальше, стараясь не упускать из виду место, откуда курился дым.

  Когда до цели осталось с десяток шагов, Раш пригнулся, прислушиваясь. Разговор, карманник не мог разобрать слов, но слышал интонации. Говорили двое, мужчины. Голос одного скрипел, как несмазанное колесо, Раш решил, что хозяин голоса не первый день страдает простудой. Речь второго лилась монотонно.