Время вслух

Чужими бедами пленясь
(о, не кляните),
я мыслю: «Это и про нас,
как на корриде».
Актрисы вечно на виду,
а мы — за кадром.
Быть на виду,
как жить в аду
с чертями рядом.
Ломал меня,
верша свой бег,
и ямб и дактиль…
И поэтесса — человек,
поверь, читатель!

СЛУХИ

Слухи, слухи, слухи,
распахнутые рты…
Мои же губы сухи,
от слухов заперты.
Им-то что за дело
до этого всего:
куда она глядела
и сын ее в кого?
Но, пряча губы в руку,
вновь кто-то шепчет вслух:
тот с кем-то выпил рюмку,
а тот влюбился в… двух!
О каждом новом слухе
я с гневом узнаю.
От скуки ведь,
от ску-ки
марают жизнь мою.
Прищур, как щуп,
да шепот
шипением змеи…
Дешевка все! Да что вам
дались грехи мои?
Кого люблю, целую,
куда хочу, иду,
когда могу, пирую,
а нету денег — жду.
Жалом только тронь-ка —
пожаром отплачу.
Я слышать шепот только
в часы любви хочу.
Но… слухи, слухи, слухи —
поток, потоп сплошной!
Как преданные суки,
плетутся за спиной.
Но: слухи, слухи, слухи —
бесплатные харчи…
Чьи все-таки вы слуги?
Шепните, слухачи!

ЕЩЕ РАЗ О ЛЕВШЕ

Однажды в позапрошлый век,
давно, как говорится,
на Тулу сделала набег
российская царица.

Прошла оружейные цеха
со свитою большою…
Не в честь ли нее была блоха
подкована Левшою?

Прославил Тулу наш земляк
талантливою шуткой:
вот это да!
Ведь знает всяк —
блоха была малюткой.

Долбя раскаленные стволы
изящным молоточком,
царица вдруг устала, увы,
и вытерлась платочком.

Потом — чего таить греха? —
опять под сень столицы…
А может быть, была блоха
живой портрет царицы?

В искусстве все замыслы благи,
Левше есть чем гордиться.
Но то, что он сделал для блохи,
не стал бы — для царицы!

Левша в историю попал
и навсегда, быть может:
без микроскопа подковал
невидимую лошадь.

И мне эта сказка по душе,
она — основа были.
В стране нашей помнят о Левше,
а про цариц забыли.

Тем эта сказка хороша
про золотые руки,
что в каждом из нас
живет Левша —
прадедушка науки!

И если бы воскрес он вдруг,
такого человека
на части б рвали для услуг
и Академия наук,
и руководство жэка!

* * *