Время тяжелых ботинок

– Как же ты бросила свой Детройт, свою прачечную, Моню и детей? Я жду тебя – прямо сейчас! Никаких отговорок не принимаю – слышишь? – Ася от возбуждения упала на диванчик и тут же забыла, зачем вообще пришла на кухню.

– Отчиняй ворота, Асятка, я уже в твоём пахучем подъезде!

Первым на нежданную гостью налетел белый пудель Шерри, который обожал всех и всяческих гостей. Он лаял, визжал, извивался и подпрыгивал на метр от пола.

– Ах, ты ры-ыбонька моя! – причитала Клара, целуя собаку, – какое же счастье, что ты до сих пор живой!

Она так стиснула бедного кобелька, что тот взвизгнул: эй, американка, полегче, так не договаривались!

Все возможные сценарии приёма любимой подруги, семь лет назад выехавшей на постоянное место жительства в США, из головы Аси улетучились. Она беспомощно стояла, пыталась овладеть нахлынувшими чувствами и обильными слезами; что-то надо было говорить, она и говорила – ругала Кларку на чём свет стоит, что та заранее не предупредила о приезде.

– Негр не велел! – оправдывалась Клара Дубок, и Ася решила, что так она теперь называет любимого Моню, с которым они на пару горбатятся в своей семейной прачечной – от зари до зари, как крепостные крестьяне в России до 1861 года. И как только Ася попыталась овладеть ситуацией, чуть ли насильно стягивая тоненькую дорожную курточку с пышного тела Клары, гостья вывернулась и запричитала:

– А где тут у нас поводок? Гулять-гулять-гулять – и прямо сейчас!

– Да ты чего, Кларка, мы только вернулись, полтора часа бродили – по такой-то погоде!

– Не спорь, Асятка! Мамочка сказала гулять – значит гулять. Правда, Шерочка?

Пудель от восторга завыл.

– Ну, ты хоть сумку-то оставь! – резонно предложила хозяйка, когда они выходили из квартиры.

– Не могу! – комично прижала дамскую сумочку к своей необъятной груди Клара Дубок, – всё своё ношу с собой!

От шумного Каширского шоссе дом отделял широкий газон без тротуара, как будто специально устроенный для выгула собак. Туда почти бегом и устремилась Клара Дубок, держа на поводке пуделя. Как только цель была достигнута, она отцепила поводок, лихо присвистнула, и Шерри припустил по траве, всё ещё не веря своему счастью.

И тут Ася остолбенела, увидев изменившееся лицо подруги.

– Слушай меня внимательно и не перебивай.

Теперь Клара Дубок являла собой деловитую служащую похоронного бюро, которая за деньги вынуждена быть собранной и организованной, в то время, как у её клиентов горе и полная неспособность соображать.

– Значит так – ты тут со своим Вадиком крепко попала. На меня в Детройте вышли очень серьёзные люди. Прикидываешь: где Детройт, а где вы с Вадиком? Им нужна его должность – срочно. Возникнут – пусть Вадик со всем соглашается.

Они так и сказали: если договоримся – жертв и разрушений не будет. Лично я поверила, захотели бы убить, нечего было бы меня в Детройте искать. Тот негр дал выигрышный лотерейный билет. А где бы я взяла деньги на поездку через Атлантику в Лозовую к больной маме? Мой Моня ничего не знает. Я так вас всех люблю! Асяточка, родненькая, рыбонька моя, они хотели напугать меня, и это им удалось. Теперь я хочу, чтобы напугалась ты, и вы с Вадиком сделали так, как хочет эта русская мафия. Чёрт с ним, с этим банком! Будете жить по-людски где-нибудь в Европе. А хотите – давайте к нам, в Детройт. Вон Ирка Гецкозик, только приехала, а уже – домина, как Кремль, четыре гектара земли, вся мебель кожаная, а по стенам вместо эстампов телевизоры. Вам надо тикать, и эта мафия поможет, у них к Вадику есть какой-то свой интерес. Не знаю, как там Моня сейчас без меня, плакал, когда уезжала. У меня через четыре часа самолёт на Харьков, через Киев. На денёк к маме и – обратно, больше не заеду, извини, подруга, негр не велел. Уматываю прямо сейчас.

Да какая там сумка, это – подарки! Если б ты знала, как они в Детройте ко мне подкатились! Пришёл сантехник, а Моня развозил чистое бельё на нашей дряхлой «субару». Этого негра я никогда раньше не видела, говорил, новичок. Ну, предложила ему стакан апельсинового сока, свежевыжатого, они, чёрные, любят, когда с ними по-людски. Я ж говорю: сантехник – отец родной, вечно где-нибудь подтекает, прорывает, стиральные машины пора менять, водомеры – барахло. Он присел, вежливый такой, интеллигентный.

Пригубил сок, осмотрелся, помолчал. И вдруг – как чесанёт по-русски! Я такого языка сроду не слышала, где он его только учил, «сударыня» да «сударыня». Он всё и объяснил, как нам с тобой теперь жить. Ушёл, а я думаю себе, – может, приснилось? А лотерейный билет на столе! А отпитый сок! А стиралки – все работают, ничего не подтекает. Выходит, не приснилось. Больше я того негра не видела, да он и не велел искать: «Это опасно для вашей безопасности». Ты представляешь их возможности! А сумма лотерейного выигрыша! Асяточка, мы теперь и все машины поменяем, и сушилку, и гладилку и пикап новый купим, а то у этой «субару» от старых хозяев уже колёса в разные стороны разъезжаются.

20