Время terra incognita

Но это потом, далеко потом. Настолько далеко, что даже сильная своими прогностическими способностями общность слияния не заглядывает столь далеко. Пока же гигантский космический корабль медленно дрейфует за лунной орбитой с заглушенными основными двигателями и свёрнутым солнечным парусом. Вся Земля знает, что меньше чем через месяц назначен старт первого межзвёздного корабля. Вся Земля готовится проводить его — крохотную часть плоти от плоти своей — в дальний путь. В добрый путь.

Мамы плакали. Видимо есть такой закон, чтобы матери плакали, когда сыновья уходят прокладывать новые пути. Не могла сдержать слёзы Конеева Дениз. Сами собой скатывающиеся крупные слёзы смывали косметику и бесследно растворялись на впитывающей жидкость скатерти или пропадали в траве. Столы для прощального ужина выставили на улицу, в доме не нашлось помещения, чтобы вместить всех. Конеева Егана пыталась скрыть слёзы, но не получалось и мама отворачивалась, не желая, чтобы сын запомнил её плачущей. Но он всё равно запомнил. У сестёр глаза тоже на мокром месте. Братья насупленные. Отец хмурится — нехорошо выходит. Нельзя провожать в дорогу слезами. Тем более в такую дорогу.

Столы накрыли на поляне перед домом. Мошкару и всяких мелких жучков отпугивают спешно установленные излучатели. Над головой тёмное небо и висящие в воздухе рукотворные светляки — разноцветные фонарики совершающие волнообразный танец.

Желая как-то разрядить обстановку, Денис Евпатьевич, дядька Денис — громко сказал, обращаясь к отцу: — Слушай Конь, помнишь как мы с тобой мечтали стать космонавтами?

Дядька Денис — ненастоящий дядя Егор. Хотя, может быть, как раз настоящий? Сколько Егор себя помнил их семья всегда дружила с семьёй Мотылёвых. Дружила так, что фактически это были не две отдельные семьи, а одна — большая. И детей Дениса Евпатьевича, Егор считал своими родными братьями и сёстрами. Ну, может быть, двоюродными.

Дядька Денис ещё не старый. Кто в наше время, разменивая всего восьмой десяток, выглядит стариком? Впрочем свой возраст он нисколько не скрывает. Даже седые пряди не красит, отчего его голова выглядит пятнистым шаром — здесь есть седина, а здесь нет.

Его обращение к отцу Егора — по детскому прозвищу — «конь» — рассмешило гостей. На лицах появились улыбки. Мамы и те перестали плакать и слабо улыбнулись, будто вспомнив что-то очень хорошее.

— Между прочим я и сам поднимался в пространство — ответил отец.

— Не — замотал пятнистой головой дядька Денис: — Небесным чистильщиком не считается. Ты же выше орбиты не поднимался.

— А в Селенограде, на Луне? — спросила мама Дениз.

— Ну кто хотя бы раз не побывал на луне? — отмахнулся дядька Денис: — В Селенграде мы с Конём, кстати, вдвоём были. Наблюдали за монтажом и пуском второй лунной БЭМ.

Услышав, как отца Егора второй раз назвали «конём», гости заулыбались ещё шире. Непривычные к подобному обращению, приехавшие на семейное торжественное прощание, родственники второго помощника, смеялись в кулаки.

— Вот я и говорю, что мы с тобой мечтали стать настоящими космонавтами, а твой Егорка им стал — развил мысль дядька Денис: — Самым, что ни на есть, космическим космонавтом. Покорителем пространства!

Сидящий рядом, младший сын Дениса Евпатьевича, Алексей, попросил Егора: — Расскажи, пожалуйста, а о чём ты мечтал в детстве?

С тех пор как Егор стал капитаном первого межзвёздного корабля, Алексей безмерно им восхищался, ставя вровень с легендарными революционерами начала давнего двадцатого века. Честно говоря подобного безмерного восхищения Егору хватало за глаза и вне семьи. Сложное это дело — быть памятником своего ещё не совершённого подвига, оставаясь при этом человеком. Однако ничего не поделать.

— Расскажи — подхватили гости: — Расскажи, пожалуйста.

— О чём я мечтал? — переспросил Егор: — О разном. Нет, о кораблях тоже мечтал, обманывать не стану. Но больше всего мне хотелось родиться на полстолетия раньше и создавать первые искусственные интеллекты и учить их и воспитывать, ещё до того как они влились в общность слияния Родины. А то такая, товарищи, несправедливость. Они меня всю жизнь воспитывают, а я их не могу — опоздал родиться!

Хорошо прошёл последний вечер на земле. Не без слёз, но и смеха было довольно. Как и уговаривались с родителями заранее, Егор и Иван тихонько выскользнули из — за стола. Мама Егана попыталась было встать следом, но отец удержал, покачал головой и обнял, пряча её лицо в своей, до сих пор могучей и большой, груди.