Уже потом выяснилось: не было никакой случайности. Мои поездки, которые Лео не мог контролировать, здорово его нервировали. И когда я отлучилась в ресторане в туалет, он спрятал маячок в моей сумке и теперь мог отслеживать мои передвижения. То, что я после ссоры вдруг отправилась в его квартиру, Берзиня удивило, вот он и поспешил туда. Жаль, что потратил довольно много времени, это обошлось мне сотрясением мозга, а также переломом ключицы и левой руки. Возможно, Берзинь предпочел бы обойтись без полиции, ведь его собственная роль во всей этой истории была довольно неприглядной, а с Лапшиным ничто не мешало разобраться по-свойски. Учитывая их с отцом репутацию, для Олега Федоровича все закончилось бы куда хуже, чем для меня. Однако решение приходилось принимать в спешке, я лежала без сознания, а медики непременно бы поинтересовались, кто меня до этого состояния довел. Надо было либо сдавать обоих, либо обоих вывозить по тихой, мои шансы выкарабкаться в этом случае стремились к нулю.
Лично я, скорее, удивилась, что просто не исчезла, как моя мать. Более романтичная особа непременно бы вообразила: кое-какую симпатию ко мне Лео все же испытывал, и это сказалось на его решении. Но я была далека от романтизма и в доброе сердце Берзиня не верила. Я даже сомневалась, что оно в принципе есть. И то, что Берзинь в больнице не появился, лишь убедило меня в этом. Несмотря на все старания Лапшина, неприятности Лео, как выяснилось, не грозили. Поначалу Лапшин заявил: он избил меня на почве личной неприязни, но, узнав, что я потихоньку выкарабкиваюсь и уже даю показания, свои тоже сменил. Личная неприязнь осталась, но теперь уже к Берзиню, которого он обвинял в гибели своей подруги.
Впоследствии в убийстве Альбины он признался, но утверждал, что они были любовниками, поссорились и убил он ее по неосторожности. Берзинь в обоих случаях остался в стороне. Честный бизнесмен, на которого старались повесить два убийства. Не было никаких попыток обвинить моего отца и прочего, а был одинокий псих Лапшин. Уверена, здесь не последнюю роль сыграли деньги Берзиня, а также его умение убеждать даже самых упрямых. Оттого сыщик, забыв про недавнюю ненависть, перешел к сотрудничеству.
Я с рассказом о коварной деятельности Лео тоже не спешила. Может, боялась впутывать во все это отца, а может, была еще причина. Я хотела как можно скорее вычеркнуть Лео из своей жизни. Точно его там и не было никогда.
Через две недели меня выписали из больницы. Папа настоял, чтобы я жила у него, и я согласилась. Чувствовала, испытания еще не закончились, а в такое время лучше держаться вместе.
В первый же вечер папа, после долгих предисловий, сообщил об анонимном звонке в полицию. Звонивший указал место, где следует искать тело мамы.
– Это совершенно точно она. Мы похоронили ее три дня назад. Прости, что не сказал тебе сразу, но… Я подумал, после всего, что ты пережила, будет лучше… – Папа не договорил, обнял меня, а я прижалась к нему покрепче.
Утром мы отправились на кладбище, я сидела у маминой могилы, щурилась на солнце и думала: все было не зря. Ведь я нашла ее. По крайней мере, теперь у нас с отцом есть место, куда мы можем прийти. Поговорить с ней, попросить прощения, чтобы когда-нибудь получить его. И жить дальше.
Правоохранительные органы занялись расследованием убийства моей матери, и для отца наступили непростые дни. Он вновь оказался подозреваемым. По крайней мере, сам был в этом абсолютно уверен. Пока я думала, как поступить: рассказать о старике или молчать в надежде, что следствие выйдет на него без моей помощи, произошло кое-что еще.
Однажды утром принесли телеграмму, в которой сообщалось: Бабаев Виталий Валерьевич накануне скончался. Соседка, присматривавшая за ним, выполнила его распоряжение и отправила мне телеграмму, а письмо с его признанием – в правоохранительные органы. Заявление Бабаева показалось следствию убедительным, а может, кто-то из папиных друзей, обладая достаточным влиянием, поторопился поскорее оставить эту историю в прошлом. В общем, дело было закрыто. Тут, собственно, и следовало поставить точку. А дальше, как говорится, «жили они долго и счастливо». Но счастливо почему-то не получалось. И если кости срослись довольно быстро, то душевные раны все не затягивались.
Я вернулась к работе и почти все свое время посвящала ей, а в редкие минуты отдыхала, таращилась в потолок или смотрела в окно, чем очень беспокоила папу. Он, как мог, старался вытащить меня из этого состояния, но не особо преуспел. Дни тянулись одинаково серые, безрадостные, и конца им не предвиделось.
Истинную причину моей великой тоски я нашла довольно быстро, но даже себе не пожелала в ней признаться. Пока однажды ночью не зазвонил мобильный. Взглянув на дисплей, я с удивлением поняла, что звонит Лео. Контакт я давно удалила, но номер до сих пор помнила. И ответила, сама толком не зная, зачем я это делаю.
– Привет, – сказал он.
А я сказала:
– Тут вообще-то люди спят.
– И правда, блин. Все нормальные люди спят. А прочие по клетке мечутся.