Время смерти

Мой друг Богдан убеждал меня, будто войн не будет, когда в мире победит социализм. Если это произойдет, людей погубят ложь и всякие химеры. Если человечество не воюет, на земле производят только пищу и предметы домашнего обихода. Исчезнут великая мудрость и великое искусство. Не подумай ненароком, будто я где-то вычитал эти мысли. Впрочем, если вернусь с войны, я привезу тебе свои «Истины», и ты сама увидишь, что я «прочитал».

Я сознательно не захотел начинать письмо самым важным событием за время моей войны. Тяжело ранен, и не знаю, жив ли, Богдан Драгович. Говорят, будто в плен попало триста раненых из нашей дивизии. А Богдан находился именно в том лазарете, в каком-то селе на Сувоборе. Та ночь, когда ранило Богдана, и эта картина в пастушьей сторожке: лежащие у огня рядом он и командир нашей роты, убитый кем-то из своих солдат за то, что не захотел отступать без приказа, — та ночь все сломала во мне. В ту ночь я стал подлецом, убийцей, дезертиром!

Пришел новый командир роты, надо прервать письмо. Сестра моя, ты должна простить мне, что я так категорично был настроен против твоей любви к Владимиру Тадичу. Это была моя наивность мирного времени. Непонимание основной истины в человеке. Самого редкостного в нем. Если существует нечто, что можно считать человеческим счастьем, то прежде всего это любовь. Мы счастливы постольку, поскольку мы любим и поскольку нас любят. И я, как солдат, по-солдатски тебе советую: люби, Милена! Люби, не бойся того, что будет завтра.

Твой брат Иван

Папа!