Время смерти

— Так и есть, — подтвердил Баженов, — буквально две недели назад пришла женщина, сказала, что хочет арендовать весь подвал целиком. Естественно, я обрадовался: там низкие потолки, и помещение сдать почти невозможно. Оно больше года пустовало. Ну а когда она предложила оплачивать наличными, так мы ей сразу же ключи и отдали.

— Женщина, значит. Это прелестно, — Пахомов постучал по столу ручкой, — а документы какие-то эта женщина вам предоставила? На предприятие или свои личные.

— Она дала карточку предприятия, — ответил Баженов, — по сути это просто листок, на котором указаны реквизиты фирмы: счет, юридический адрес. Рекламное агентство «Лидер», если не ошибаюсь.

— Где этот листок?

— Он был на столе в моем кабинете. Данные по арендаторам, с которыми мы работаем за наличные, я не передаю менеджеру.

— Вам достаточно такого листочка, чтобы отдать ключи от помещения? — недоверчиво спросил Пахомов.

— Мне достаточно предоплаты, — Баженов грустно улыбнулся, — в наше время это гораздо важнее. А помещение все равно пустое стояло, украсть там нечего.

— И много у вас таких арендаторов? — ехидно поинтересовался Пахомов.

Константин Афанасьевич медлил с ответом.

— Уж не мнитесь, — усмехнулся Пахомов, — вам статья за убийство светит и за похищение ребенка в придачу. А это я так, из любопытства интересуюсь.

— Есть несколько, но немного, — наконец ответил Баженов, — после той истории с Журбиной, ну вы, наверное, в курсе…

Пахомов кивнул.

— К нашим предприятиям слишком пристальное внимание областной налоговой.

— А чего вы хотели? — развел руками Пахомов. — Вы же сами, точнее, Белоусов ваш, и привлекли это внимание. Кстати, вот скажите так, между нами, могло быть так, что Журбин и вправду деньги на фабрику тратил? Или это из области фантастики?

— Между нами? — повторил Баженов и вздохнул: — Сказать по правде, я думаю, что Николай погорячился с обвинениями против Журбиной. Из-за пожара на фабрике потери на сотни миллионов были, вот он и пошел на принцип.

— Ну да, — усмехнулся Пахомов, — вы, кстати, в курсе, что Журбина, после того как ребенка потеряла, совсем с ума сошла? Мы хотели как-то допросить ее, но так ведь нельзя теперь, нет возможности. Стоит весь день у окна, раскачивается из стороны в сторону и все талдычит: Васенька, Васенька.

— Какой ужас, — вздрогнул Баженов.

— Да черт знает что, — кивнул капитан, — я бы так ребенка никогда не назвал. Я, когда еще пацаном был, у нас кот жил, Васькой звали. Так у меня с тех пор имя Васька только с котами ассоциируется, я б человека так никогда не назвал.

— Вы сейчас серьезно? — Баженов недоумевающе смотрел на следователя. — А у меня дед был Василий. Василий Григорьевич.

— Бывает, — подмигнул ему Пахомов, — видите, как я с вами откровенен. Хотелось бы взаимности.

Баженов закрыл лицо руками и глухо произнес:

— Я не хочу с вами больше разговаривать. Не хочу и не буду. Я буду писать вашему руководству и требовать замены следователя.

— Вот что ты несешь, Баженов? — Капитан зло уставился на подследственного. — Какой замены? Фильмов насмотрелся?

Врезать бы ему, так ведь нельзя, эти столичные везде свой нос суют. Наверняка завтра сами захотят с этим умником пообщаться.

— Ну ничего, я думаю, когда суд тебе лет двадцать выпишет, мозги немного вправятся, а может, наоборот, выправятся. А так все и будет, Баженов. Я в твои сказки не верю напрочь. И суд не поверит. Кстати, ты же сейчас в двухместной камере? — Пахомов нажал кнопку вызова конвоира.

— В двухместной, — растерянно подтвердил Константин Афанасьевич.

— Считай, ты еще в заключении не был, — ехидно оскалился следователь, — вот в общую камеру попадешь, там вам веселее будет. Кстати, скажу по секрету, не любят урки тех, кто с детьми пошалить любит.

В комнату для допросов вошел конвоир.

— Я ни с какими детьми никогда дел не имел.

Баженов возмущенно поднялся, лицо его побледнело. Он хотел еще что-то сказать, но, покосившись на сержанта, уже привычным движением заложил руки за спину.

— Так это же урки, — усмехнулся Пахомов, — никогда не знаешь, что им в голову прийти может. До свидания, Константин Афанасьевич.

25 июня этого года

Реваев пожал руку вошедшему в кабинет Пахомову:

— Капитан, спасибо, что зашли. Я бы хотел побеседовать сегодня с Баженовым. Организуйте, пожалуйста, его доставку.

— Хорошо, сделаю, — кивнул Пахомов, — только с ним говорить без толку. Как лось упирается, признавать ничего не хочет. Я вчера на него целый час потратил безрезультатно, а в конце он мне и нахамил в придачу.

— Вчера? — Полковник холодно смотрел на Пахомова. — Вы успели вчера допросить Баженова?

— Да. — Пахомов почувствовал себя неуверенно.

— Быстрый вы, однако. Когда только все успеваете, мне интересно. И о чем вы с ним говорили? — Тон полковника стал сухим и требовательным. — Дайте мне протокол допроса.

— У меня его нет, — Пахомов неожиданно для себя самого почувствовал, что краснеет, — мы так пообщались, неофициально.

— Очень интересно, — Реваев снял очки и повернул их к свету, разглядывая какое-то видимое только ему пятнышко на линзе, — и о чем же вы с ним неофициально общались?