Время скорпионов

— Я думаю, следует поинтересоваться Нуари Мессауди, он же Незза. У меня ощущение, что он основательнее замешан в дела Туати, чем кажется на первый взгляд. Джафар все чаще посещает его, а что они делают вместе, мне совершенно неизвестно.

— Больше ничего?

— Что будет, если меня попросят уехать?

— Сделаешь, как скажут, с остальным мы разберемся. Самое главное — сохранять близость, которую тебе удалось установить с группой двадцатого округа.

Вернувшись домой около двух часов дня, Линкс прежде всего вошел в камеру Делиля, чтобы насильно надеть ему на голову стереонаушники и отобрать одеяло. Крошечная комнатка, где узник неоднократно испражнялся в течение последних тридцати шести часов, теперь вся провоняла дерьмом. Агент решил еще немного подержать его в таких условиях. Выйдя из камеры, он включил звук на полную мощность и поднялся в дом, чтобы подготовиться к предстоящему допросу.

Устроившись на американской солдатской раскладушке, Линкс снова пробежал глазами биографию ливанца. Дочитав до конца, он перевернулся на бок, чтобы рассмотреть разложенные на полу и скомпонованные по годам и темам фотографии, переданные ему вместе с предварительным досье. Они тоже по-своему повествовали о жизненном пути Делиля: откуда он родом, где бывал, с кем встречался, а также кто привлек, а затем внедрил его в террористические круги. Ключевые моменты жизни Делиля перекликались со скачками ближневосточной истории за последние тридцать лет.

Линкс наклонился, чтобы лучше рассмотреть серию снимков, сделанных прошлым летом. Прежде всего в аэропорту Дубая, где камеры наблюдения засекли Делиля в момент бойкой торговли с офицером эмиратских спецслужб. Затем через несколько недель на ирако-сирийской границе в компании контрабандиста и служащего иракской армии, замаскированного под иракского шофера-дальнобойщика.

Именно тогда то, за чем охотились Шарль и его друзья, поменяло хозяина. Груз был спрятан в нефтяные бочки, которые перевозились на грузовике, тоже попавшем на снимок. Многочисленные крупные планы показывали эти самые бочки, так что Линкс догадался, что в них именно то, что он предположительно должен обнаружить. Однако его не удосужились — или не захотели — снабдить изображением их содержимого. Линкс ни секунды не сомневался, что фотографии этого груза существуют. Тогда чем вызвано подобное замалчивание?

Он откинулся на спину и закрыл глаза.

Около шестнадцати тридцати агент опять спустился в подвал и, приняв таблетку вирджила, вошел в камеру. Грубо отшвырнув Делиля в угол комнаты, что вызвало у того новый приступ судорожных подергиваний, он содрал с него наушники и мощной струей воды окатил пол в камере, а заодно и своего пленника.

Лишенный возможности видеть, голый и промокший ливанец дрожал от холода до самого вечера. Около девятнадцати часов Линкс снова поставил стол и стулья и приковал заключенного к одному из них. Он сажал Делиля в такую особенно унизительную и беспомощную позу при каждом допросе. Когда агент перерезал скотч, чтобы заменить его наручниками, Делиль попытался сопротивляться, но он был в крайнем нервном напряжении, истощен и вскоре затих. Изредка он издавал негромкие, сдавленные крики, заглушаемые концертной записью песни «Making plans for Nigel» группы «XTC».[106]

Тут Линкс оставил его еще на сорок пять минут, а потом вернулся с досье и бутылкой воды, на сей раз без примесей, и вернул заключенному возможность видеть.

— Простите моим коллегам некоторую грубость манер.

Он впервые заговорил по-французски. Спокойным, ровным голосом, слегка измененным из-за опущенного низко на лицо капюшона. Фонаря не было, Делиль сможет заметить его странно синий взгляд.

Ливанец ответил не сразу — ему необходимо было привыкнуть к новым условиям. Он уже даже не пытался спрятать свои висящие под толстым животом дряблые гениталии и просто разглядывал агента налитыми кровью, опухшими и тоскливыми глазами.

— I am hungry.[107]

— Извините за наручники, это требования безопасности. Как для вас, так и для меня. Хотите пить?

— Hungry.

— Позже. Вам надо попить. — Линкс подбородком указал на бутылку.

Пленный взял ее и, зажав между ляжками, неловко откупорил свободной рукой. Затем без малейшего колебания одним глотком выпил все содержимое. Когда он поднял руку, чтобы поднести горлышко ко рту, агент заметил длинное заскорузлое пятно, узкое и коричневое, идущее вдоль его бока до самой щиколотки. Он плохо отмыл Делиля.

Прошло несколько секунд; Насер шумно глотал.

В тот самый момент, когда он допивал воду, Линкс заговорил:

— Мишель Хаммуд. Вы родились… — Он несколько минут рассматривал родословную ливанца. — Ваши родители, младший брат и две сестры умерли в конце восьмидесятых, это так?

Делиль подтвердил.

— Что произошло?

— I am… Я очень… голоден. — Поскольку реакции не последовало, пленник продолжал: — Баллистическая ракета, не попавшая в цель… Мне холодно.

Он трясся на своем стуле.

— Именно после этого вы приняли другую веру?

— Я уже говорил.

— Не мне.

— Я должен… мне надо поесть.

— Чем скорее вы мне ответите, тем скорее поедите. — Линкс подождал. — Итак?