Время скорпионов

Амель спустилась на станцию метро «Мишель Бизо» около десяти тридцати. Она направлялась на другой конец столицы, в Исси-ле-Мулино, чтобы пообедать с одной журналисткой. Они сблизились во время последней студенческой практики, и теперь, желая дать ей немного заработать, коллега пригласила ее принять участие в собрании редакции.

Поезд, в который вошла Амель, был почти пуст. Она устроилась поодаль от остальных пассажиров и попыталась углубиться в ту самую книгу Гавальды, [77]которую ей все не удавалось дочитать. Молодая женщина была слишком подавлена, чтобы сегодня хоть немного продвинуться в чтении. Спрашивается, зачем она упорно таскает повсюду этот том. Ее взгляд утонул в темноте туннеля. Она задумалась о Сильвене: какой он предупредительный, а главное, как внимателен к ее профессиональным делам. После их возвращения из Реюньона ее навязчивой идеей стало доказать ему, что она может справиться сама.

Конец августа прошел спокойно, муж никак не давил на нее. Но после возвращения частенько расспрашивал жену относительно ее планов и следил за их осуществлением. Проблема была не в деньгах. Речь по-прежнему шла о выборе будущего. Он жаждал семьи, соответствующей тому социальному окружению, к которому он все больше и больше стремился. Для Амель же эти понятия были синонимами заточения и отречения. Они вновь привели бы ее к традиционным родительским устоям, от которых она бежала.

Она была в ярости, ей казалось, будто ее предали.

Когда около пятнадцати часов Карим вошел в «Аль Джазир», его сразу поразило обилие народу. В исключительно мужской толпе едва было видно старичков, которые обыкновенно в это время одиноко сидели в глубине зала. Мохаммед тоже был здесь. Удивительно, что они с каким-то салафистом расположились у стойки бара, подчеркнуто не пытаясь укрыться от посторонних глаз.

На приветствие Карима никто не ответил; казалось, никто не заметил его прихода. Очень скоро он понял, почему его не услышали. Звук телевизора, обычно приглушенный, на этот раз гремел на полную громкость.

«Град металлических обломков падает с неба…»

Карим поднял голову к экрану и увидел какое-то здание, объятое огнем. Он не сразу узнал его, и ему понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что он видит.

«Все, что нам известно к настоящему времени…»

Густой черный дым поднимался от высокой серой прямоугольной башни. Стоящий рядом ее близнец, казалось, был невредим. Одно из двух зданий Всемирного торгового центра выгорало изнутри. Карим не смог сдержаться и отпрянул. Испугавшись, что кто-нибудь из клиентов бара заметил его реакцию, он оглянулся вокруг. Но все взгляды были прикованы к экрану.

«Прибывающий из Бостона…»

Салах улыбался. Как и многие другие, Мохаммед скалился. Карим уставился на его зубы, показавшиеся в ухмылке — хищной, победительной. Вскоре он отдал себе отчет в том, что тревога, со вчерашнего дня терзавшая его внутренности, уступила место другому чувству, еще более острому и глубокому.

«Башня горит…»

Его глаза встретились с глазами старичка, который горестно качал головой.

Амель сидела позади своей коллеги-журналистки в конференц-зале журнала вместе еще с полутора десятками других женщин разных возрастов. Они благоговейно слушали Сильви Моннье, главного редактора. Та излагала свои планы по предлагаемой ею модификации рубрик и говорила о последующих за этим переменах в направлении журнала. Мода и благоустройство, как и реклама, вырастут в объеме в ущерб информации, а особенно сюжетов на социальные темы. Пострадает также культура.

Презентация заканчивалась, когда в коридоре послышались торопливые шаги и в зал без стука ворвался задыхающийся и испуганный референт.

— В Нью-Йорке ужас что происходит! — Он выкрикнул эти слова, не переведя дыхания. — Все горит!

Он схватил пульт и включил телевизор, обычно используемый для презентаций.

«Вот уже десять минут…»

Все журналистки подошли ближе, чтобы посмотреть, что его так потрясло. Их глазам предстало зрелище какого-то здания, окутанного непроницаемой черной пеленой. Раздалось первое: «О боже!» Амель испуганно и одновременно зачарованно окинула взглядом своих коллег и снова с недоверием сосредоточилась на экране.

«Самолет…»

Точка зрения постоянно менялась, то ближе, то дальше. Вид с воздуха, вид с улицы.

«Сейчас, когда я с вами говорю…»

Голос комментатора, неуверенного, плохо информированного, был единственным звуковым фоном. «О боже!» Вертолеты. «О боже!» Они кружились над Всемирным торговым центром, который выглядел словно подбитый. «О боже!»

«Авария…»

Самолет слишком низко. Самолет. Ему здесь не место.

На экране на небольшой высоте, точно в замедленной съемке, двигался транспортный самолет. Он направлялся прямо в клубы дыма.

— Он с ума сошел, сейчас он… — Амель, как и все остальные, не смогла удержаться от крика.