Время прощаться

– Вы должны войти в дом. Грейс скоро вернется, а мы пока побеседуем.

– С удовольствием, – отвечаю я.

Мы с Серенити входим в дом. Все окна закрыты, поэтому воздух спертый.

– Прошу прощения, если не сложно, не могли бы вы дать мне стакан воды? – спрашиваю я.

– Ничего сложного, – отвечает Невви.

Она ведет нас в гостиную – большое помещение со сводчатым потолком и мебелью, прикрытой белыми чехлами. На одном из диванов чехла нет. На него садится Серенити, а я пока заглядываю под покрывала, пытаясь найти письменный стол, шкаф для хранения документов, любую информацию, которая могла бы что-то объяснить.

– Что, черт побери, происходит? – шипит на меня Серенити, как только Невви перебирается в кухню. – Скоро вернется Грейс? Я думала, она умерла. Мне казалось, что Невви затоптал слон.

– Я тоже так думал, – признаюсь я. – И точно видел тело…

– Ее тело?

На это я ответить не мог. Когда я прибыл на место происшествия, Гидеон сидел, баюкая на коленях жертву. Помню треснувший, как дыня, череп, и слипшиеся от крови волосы. Но я не помню, подходил ли настолько близко, чтобы разглядеть ее лицо. А если бы и рассмотрел, все равно не мог бы сказать, была ли это Невви Рул, поскольку не видел ее фотографии. Я поверил Томасу на слово, когда он, опознав в трупе своего смотрителя, назвал ее имя.

– Кто в ту ночь вызвал полицию? – спросила Серенити.

– Томас.

– Может быть, он хотел, чтобы вы поверили, будто Невви умерла?

Но я качаю головой.

– Если бы Томас был тем, кто бросился за ней в заповедник, сейчас она бы нервничала намного больше и уж точно не пригласила бы нас в дом.

– Если только она не собирается нас отравить.

– Тогда не пей воду, – советую я. – Тело нашел Гидеон. Следовательно, он либо ошибся – во что я не верю! – либо хотел, чтобы окружающие подумали, что это Невви.

– Но она же не могла просто встать и уйти со стола патологоанатома, – говорит Серенити.

Я молча выдерживаю ее взгляд – что тут скажешь.

Одна из потерпевших в ту ночь уехала в целлофановом мешке. Вторую пострадавшую обнаружили без сознания – ее ударили по голове, что могло в результате привести к слепоте, а потом увезли в больницу.

И тут в гостиную входит Невви с подносом, на котором стоят кувшин воды и два стакана.

– Давайте помогу, – предлагаю я, забирая поднос у нее из рук, и ставлю его на накрытый простыней кофейный столик. Беру кувшин и наливаю каждому из нас по стакану воды.

Где-то в доме есть часы, я слышу, как они тикают, но самих часов не вижу. Наверное, под одним из чехлов. Как будто всю комнату населяют призраки бывшей мебели.

– И как давно вы здесь живете? – интересуюсь я.

– Уже и счет потеряла. Понимаете, обо мне заботится Грейс… после того несчастного случая. Не знаю, что бы я без нее делала.

– Несчастного случая?

– Сам знаешь. Та ночь в заповеднике. После которой я ослепла. После такого удара по голове все могло закончиться гораздо страшнее. Мне еще повезло. Так говорят. – Она присаживается, не обращая внимания на застеленное покрывалом кресло-качалку. – Я ничего из этого не помню, что, наверное, и к лучшему. Когда Грейс придет, она все объяснит. – Она смотрит в мою сторону. – Как невежливо с моей стороны! Я и не поняла, что ты пришел не один.

Я в панике смотрю на Серенити. Придется представить ее так, чтобы это не противоречило версии, что я Томас Меткаф.

– Нет-нет, это я невежа, – извиняюсь я. – Вы же помните мою жену Элис?

Стакан выскальзывает из рук Невви и разбивается. Я присаживаюсь, чтобы вытереть лужу одной из простыней, что прикрывают мебель.

Но, видимо, делаю это недостаточно быстро. Вода проступает через простыню, лужа становится больше. Колени на моих джинсах намокли, пролитая жидкость превратилась в настоящую лужу. Она достигает ног Невви, ее непарных туфель.

Серенити оглядывает комнату.

– Господи Боже…

На обоях потеки воды, с потолка капает. Я смотрю на Невви – старушка откинулась в кресле, ухватилась за подлокотники, лицо мокрое от слез и текущей сверху воды.

Я не могу пошевелиться. Не могу объяснить, какого черта здесь происходит. Я вижу, как над головой, посредине потолка, образуется трещина, которая все растет. И только вопрос времени, когда упадет штукатурка.

Серенити хватает меня за руку.

– Беги! – кричит она.

Я вслед за ней выскакиваю из гостиной. Мои туфли шлепают по лужам, которые образовались на деревянном полу. Мы, тяжело дыша, останавливаемся только у тротуара.

– Кажется, я потеряла свой парик, – говорит Серенити, проводя рукой по голове. Ее розовые мокрые волосы заставляют меня вспомнить окровавленный череп пострадавшей в слоновьем заповеднике.

Я наклоняюсь, продолжая хватать ртом воздух. Дом на холме выглядит таким же ветхим и неприветливым, как и в тот момент, когда мы только подъехали. Единственное свидетельство нашего визита – беспорядочная дорожка мокрых следов на тропинке, но они быстро высохнут в такую жару, и получится, будто мы никогда туда и не заходили.

Элис

За два месяца может случиться многое.