Время прощаться

– Томас, – прошептала я и коснулась ладонью его щеки, – малыш, ты болен.

Он схватился за мою руку, как за спасательный трос. И только тут я поняла, насколько сильно меня колотит.

– Правильно, черт побери! – прошептал он, сжимая мою ладонь так, что я согнулась от боли. – Мне тошнит от того, что ты во мне сомневаешься. – Он наклонился ко мне так близко, что я видела оранжевые круги вокруг зрачков, бьющуюся на виске жилку. – Я стараюсь ради тебя! – заявил он, выделяя каждое слово и выплевывая его мне в лицо.

– Я тоже стараюсь для тебя, – заплакала я и, выбежав из душной комнаты, бросилась вниз по винтовой лестнице.

Университет Дартмута находился в ста километрах к югу. Там располагалась окружная больница. И так уж случилось, что именно там имелась ближайшая к Буну психиатрическая лечебница. Не знаю, почему психиатр согласился меня принять без предварительной записи, хотя в приемной сидело довольно много людей, чьи проблемы были не менее важными. Единственное, о чем я могла думать, прижимая к себе Дженну и устраиваясь напротив доктора Тибодо, что врачу одного взгляда на меня будет достаточно, чтобы решить: я его пациент. «Какой к черту муж! – скорее всего, думал он, глядя на мою мятую форму, немытые волосы и плачущего ребенка. – Ей самой нужен психиатр».

Полчаса я рассказывала врачу все, что знала об истории Томаса, и то, что увидела вчера ночью.

– Мне кажется, он не выдержал напряжения, – сказала я.

Сказанные вслух, слова раздувались, как яркие воздушные шары, заполняя собой все пространство комнаты.

– Судя по описанию, у больного мания. Это часть биполярного заболевания – мы называем его маниакально-депрессивным расстройством. – Он улыбнулся. – Страдать от биполярного расстройства – как будто находиться под воздействием ЛСД. Это означает, что и все твои чувства, и воображение чрезвычайно обострены. Как говорится, если маньяк совершает что-то из ряда вон выходящее и это оказывается открытием, его считают гением, а если не оказывается, то сумасшедшим. – Доктор Тибодо улыбнулся Дженне, которая как раз жевала одно из его пресс-папье. – Хорошо лишь то, что, если ваш муж действительно страдает от подобного заболевания, оно лечится. Препараты, которые мы выписываем пациентам с перепадами настроения, обычно приводят их в норму. Время от времени Томас уходит из реальности в свой мир, в маниакальный бред. Потом он начинает это осознавать и впадает в другую крайность – становится подавленным. Как же иначе, если все его переживания вдруг оказываются игрой больного воображения?!

«В этом мы похожи», – подумала я.

– Ваш муж поднимал на вас руку?

Я вспомнила тот момент, когда он схватил меня за руку, как я услышала хруст костей и заплакала.

– Нет, – ответила я. Я уже достаточно предала Томаса, не стоит говорить еще и об этом.

– А может поднять, как по-вашему?

Я смотрю на Дженну.

– Не знаю.

– Ему необходимо обследоваться у психиатра. Если мы имеем дело с биполярным расстройством, вашему мужу, вероятно, нужно полежать в стационаре, чтобы врачи стабилизировали его состояние.

Я с надеждой взирала на врача.

– Значит, его можно положить к вам?

– Нет, – ответил доктор Тибодо. – Уложить кого-то в больницу – это ущемление прав человека; мы не можем насильно госпитализировать его, если он не обижает вас.

– И что же мне делать? – спросила я.

Доктор посмотрел мне прямо в глаза.

– Вы должны убедить его прийти по собственной воле.

Он протянул мне визитную карточку и велел звонить, когда я почувствую, что Томас готов лечь в больницу. На обратном пути в Бун я размышляла над тем, что же сказать, чтобы убедить Томаса обратиться к врачу в Ливане. Можно было бы сказать, что Дженна заболела, но почему тогда мы не обратимся к педиатру? Если я скажу, что нашла донора или невролога, которого заинтересовал его эксперимент, то смогу только выманить Томаса из дома. Как только мы окажемся у стойки информатора психиатрического отделения, он поймет, что я затеяла.

Я пришла к выводу, что единственный способ заставить Томаса лечь в психиатрическое отделение – дать ему понять, откровенно и без прикрас, что так будет лучше для него. Что я до сих пор его люблю. Что мы вместе это преодолеем.

Полная решимости, я приехала в заповедник, остановилась у нашего домика, уложила спящую Дженну на диван и пошла закрыть дверь, которую оставила приоткрытой.

Когда Томас схватил меня сзади, я закричала.

– Ты напугал меня! – воскликнула я, поворачиваясь к мужу лицом и пытаясь определить его состояние.

– Я думал, ты бросила меня! Решил, что ты взяла Дженну и больше не вернешься.

Я взъерошила ему волосы.

– Нет, – пообещала я. – Никогда.

Томас обнял меня с отчаянием человека, который пытается спастись. Когда он меня целовал, я верила, что все будет в порядке. Верила, что мне больше никогда не придется обращаться к доктору Тибодо, что Томас скоро станет уравновешенным. Я убеждала себя, что могу в это поверить, – и совсем не важно, что мои надежды были безосновательными и маловероятными. А еще я не осознавала, что в этом мы с Томасом очень похожи.