Время новых дорог

— Там мы — понятно совершенно случайно — наткнулись на старое зимовье с запасом продуктов и вполне приемлемыми условиями для непродолжительного отдыха на экологически чистом лоне природы. Два-три дня новых впечатлений и легкого беспокойства, после чего нас отыскивают поднятые по тревоге спасатели. Все счастливы, все довольны. Кстати, там тоже «мертвая зона». Надо было только подать сигнал, что мы там. Для этого подняться вон на ту вершинку. Но я его не подал. Потому что наши славные соколы высадили нас здесь, а не там. Ошибочка в несколько километров, плюс вот этот распадок.

— Круто. Как это называется? Проверка на вшивость? Вы придумали?

— Называется это — борьба за деньги. И насколько это мне известно — очень большие деньги. А придумал все это Леонид Борисович Кучинский.

— Ерунда какая-то. Мы не имеем никакого отношения к очень большим деньгам.

— Вы — нет. Но, насколько я понимаю, весь расчет на то, что Сашин отец прилетит сюда, будет вас искать, а в это время твой отец подмахнет какой-то важный договор в свою пользу. Так что каждый останется при своих интересах. Поэтому я и согласился. На ваших предков мне, естественно, наплевать, пусть грызутся. Кто смел, тот и съел — закон нашего нового образа жизни. А Наташе надо пробиться на международные. Последняя надежда. Вот и пробились.

— Значит, Владимир Григорьевич прилетит, а father будет только контролировать ситуацию по телефончику?

— Ну… он уверен, что все будет в полном порядке. Когда платят такие деньги, все должно быть на высшем уровне. Только вот погодные условия подкачали, а откладывать вылет он категорически запретил. Поэтому мы имеем то, что имеем. А что будет в итоге, пока еще покрыто мраком неизвестности. По-моему, уже ночь. Особенно там, внизу. Как там наши ребятки?

— А мы? Мы что будем делать?

— Лично я остаюсь здесь. Утром наверняка появятся спасатели, а подниматься сюда еще раз… И годы не те, и двое суток на ногах — та еще нагрузочка.

— Оставишь свою куртку. А сам — смотри внимательно, пока видно. По этому траверсу обойдешь распадок, вон до той седловины. И бегом, пока видно. Вниз спускаться — не вверх подниматься. Теперь вспоминай фотографии, которые мы изучали. Спускаешься до конца снежника — увидишь или услышишь ручей. Пойдешь по нему вниз и упрешься носом в зимовье. Всего и делов. Там продукты, спички, в общем — все. Боишься — тогда беги по нашим следам к ребятам. Дорогу помнишь?

Виктор кивнул.

— Выбирай. Они там тоже беспокоятся, ждут.

— Отец прилетит. Узнает, что мы пропали, плюнет на эти свои деньги и прилетит.

— Тогда я буду немного лучше думать о новых хозяевах жизни.

— Может, я с вами?

— Замерзнем оба. Беги.

Виктор медленно снял куртку, протянул ее Павлу Сергеевичу. Постоял, прикусив губу, все еще не решаясь, куда бежать. Вдруг вспомнил, достал из кармана куртки шоколадку, от которой осталась половина, отдел ее Павлу Сергеевичу и побежал по траверсу в сторону зимовья.

Огненный шар размером чуть больше футбольного мяча медленно летел сквозь стволы и ветви деревьев. Он не огибал их, не обтекал, меняя форму, а проходил сквозь, не шевельнув даже хвоинки.

Наташа заметила его, когда он миновал вершину ближнего к пещере кедра и медленно поплыл к ней. Удивленная, но не испуганная, она неожиданно легко поднялась на ноги и стала ждать.

Шар остановился метрах в трех на уровне ее лица.

Она напряженно вглядывалась в него и вскоре различила чуть заметную пульсацию, какую-то непонятную внутреннюю невероятно сложную жизнь. «На уровне атомов или даже еще меньше», — рассказывала она потом. Ощущение времени исчезло — она даже приблизительно не могла сказать, сколько длилось это взаимное изучение.

Из глубины пещеры появился Саша. В одной руке он держал винтовку, в другой нещадно чадящий факел.

Услышав за спиной движение, Наташа, не оборачиваясь, сказала:

— Не шевелись! Он хочет узнать, зачем мы здесь.

Саша замер. Слышно было только потрескивание углей в почти погасшем костре и легкое непонятное вибрирующее гудение, издаваемое шаром.

Наконец шар дрогнул, сдвинулся с места, медленно поплыл в глубь пещеры и скоро исчез за поворотом.

Девушка повернулась к Саше и тихо сказала:

— Он со мной разговаривал.

Саша, сбрасывая наваждение, загасил о землю факел, прислонил к камню винтовку и опустился на кучу лапника у ног Наташи.

— Он сказал, чтобы мы уходили отсюда, здесь опасно. Я пыталась как-то объяснить, что мы заблудились, что у меня болит нога… Не веришь, да?

— Не знаю. Я теперь готов поверит во что угодно.

— Ты в порядке?

— А ты?

— Может быть, мы сходим с ума? И нога уже не болит. Что это? — Наташа только сейчас разглядела винтовку.

— Там, — Саша кивнул в глубь пещеры.

— Я поняла. Что там?

— Сядь. Давай подумаем вместе. У меня что-то голова кругом.

— А у меня наоборот — ясная и веселая. Словно я только что проснулась.

Наташа села рядом.

— Ты боишься? — Она наклонилась и заглянула ему в глаза.

— Да. Когда что-то не понимаешь, становится не по себе.

— Хорошо. Давай подумаем, — согласилась Наташа.

— Там внутри люди. Всех я не видел, но мне показалось, что их очень много.

— Живые?