Время - ноль

Подержал голову в воде чуть дольше, чтобы «уговорить» сразу. К чему ломается? Начал – договаривай до конца. Это тебе не у Проньки за столом – половиной не отделаешься. Наверное, боится, что убьют. Будто здесь нельзя...

Подумал – накаркал. Отпущенная голова не подпрыгнула, как раньше, а медленно поползла вверх, утягиваемая телом, оседающим на пол. Бармен лениво опустился на колени, по-приятельски прижался к Сергеевой ноге. Шея замерла на краю ванны, рот завис над водой, и казалось, что бармен хочет сделать последний глоток.

Сергей отступил на шаг, и голова упала на пол. Опрокинулось темно-синее пластмассовое ведро, закачалось из стороны в сторону, и тень от ведра то падала на зрачки и они меркли, то отодвигалась и свет лампочки наполнял их живым блеском.

Сделать искусственное дыхание? Но стоит ли мараться об эту падаль? По крайней мере, не составит теперь фоторобот Сергея.

Старший лейтенант Коноваленко сидел в кресле, курил одолженную у бармена американскую сигарету и подергивал ногой в такт музыке. А ведь он еще и не старый, наверное, однолетка бармена, росли на одной музыке – модной лет десять назад, «диско», поэтому и слушает с интересом.

– Уговорил?

– Нет. Перепил он малость.

Коноваленко, надув щеки и выпятил губы, с присвистом выдохнул воздух.

– Ну и бракоделы вы, ребята!

Толик и Спиря, складывавшие деньги в спортивную сине-красную сумку, на мгновение замерли, потом переглянулись. Оба – судимые, знали, чем пахнут два убийства: одного трупа на всех хватит с ушами, а два... Виктор же не смог сдержать улыбочку: теперь убийц трое, а соучастников двое. Еще одно такое дельце – и все выравняются перед законом.

Сергей и Коноваленко отвезли труп на белых «жигулях» за город, где, повесив на шею канистру с запасным бензином, кинули с гребли в ставок. Вода уже схватилась тонким ледком, так что до весны труп не найдут. В кооперативный гараж заехали около восьми утра, когда там началось движение, но еще было темно и трудно разглядеть сидевших в машине. Валюту нашли быстро. Она лежала в никелированных медицинских коробках в нише в стенке ямы. В меньшей коробке – доллары, фунты стерлингов, западногерманские марки, в большей – итальянские лиры – многоцветные «простыни», похожие на афгани. Белые «Жигули» бросили на стоянке около железнодорожного вокзала.

– Пусть коллеги думают, что бармен заподозрил слежку и ударился в бега, – объяснил маневр Коноваленко. – Пока труп не обнаружат, дело заводить не будут, а там... – Он улыбнулся довольно и похлопав ладонью по никелированной коробке. На ней появились и быстро исчезли, будто свернулись от краев к центру, тусклые отпечатки от плотных пальцев.

Оксана точно поджидала Сергея в прихожей: он открыл дверь – и увидел ее, в коротком халатике, свежую, розовую и пахнущую духами. Вот только под глазами темные круги.

– Ты что – не спала?

– Нет... Поверие есть такое: когда мужчина идет воевать, женщина должна сидеть у очага и смотреть на пламя, и если заснет, его убьют в этот момент.

Длинными пальцами с черными ногтями вытерла она капельки от растаявших снежинок Сергею со лба и висков, губами собрала их со щеки и шеи, заскребла ногтям по куртке, подрагивая всем телом то ли от сопережитых волнений, то ли от желания.

5

В канун 1986 года банда Базер-бая обстреляла ракетами класса «земля-земля» посёлок в Советском Союзе. Ракеты легли с недолётом, никто не пострадал, однако командование решило не оставлять обстрел безнаказанным. Группу, не дав отдохнуть и по-человечески встретить праздник, кинули в горы.

По разведданным в банде было около двухсот человек, но ядро составляли тридцать-сорок, остальные, поучаствовав в нападении, расходились по домам. Дважды банду зажимали в кишлаках, день-два душманы отстреливались, а потом просачивались поодиночке через кольцо. И в ответ нападали по ночам на десантников, внезапно обрушивали шквал огня и быстро растворялись в горах, благо погода благоприятствовала «духам» – была на удивление мерзопакостной. Тяжёлые, тёмные тучи с трудом переваливали через горы, и почти каждый день шёл снег, или дождь, или снег с дождём. Вертолёты летали редко, продуктов не хватало и даже боеприпасы экономили, чего раньше никогда не делали.

Гринченко подменял в это время старшину заставы, выслушал много чего по поводу такой экономии. Можно подумать, старшина рожает продукты и боеприпасы, а не распределяет доставленное вертолётами. За эту операцию успел испортить отношения со многими сослуживцами, даже с Окуличем, подменявшим его в должности командира второго взвода. И Окуличу новая должность принесла мало приятного. Один из «молодых» – москвич по фамилии Синицын, чмо безрукое, – умудрился подорваться на собственной гранате. Где он её хранил и как во сне вырвал чеку – теперь уже не выяснишь. Хорошо, что спал с краю, поймал телом все осколки, больше никто не пострадал, только сосед его, Перевезенцев, несколько дней несильно заикался, за что, наверное, до конца службы будет носить кличку Заика.