Время - ноль

– Слышь, мусоренок, – обернулся к нему Сергей, – шел бы ты. Куда – знаешь?

Милиционер пошатнулся, словно от удара, и схватился за кобуру. Справившись с клапаном, он никак не мог найти ремешок, прикрепленный к рукоятке пистолета, а отыскав, выдернул один ремешок. Салага, такие самые опасные: сначала пальнет сдуру, а потом сообразит, что натворил. Сергей перехватил его правую руку и провел боевой прием. Милиционер удивленно и жалобно икнул, отбивая земной поклон, а затем, получив по морде носком кроссовки, упал на спину. Фуражка слетела и, припадая на козырек, покатилась по асфальту, а пистолет, как шайба по льду, заскользил в другую сторону и, как в ворота, влетел под прилавок: «0–1» – «Динамо» проигрывает. Сергей достал из кобуры запасную обойму, а из-под прилавка пистолет.

Углубившись в парк, вспомнил, что надо было разбить рацию, висевшую на боку у милиционера. Оклемается легавый, свяжется со своими – и начинается псовая охота. В общежитие, в центре города, теперь хода нет. Без пистолета можно было бы прорваться, но мысль расстаться с оружием даже не приходила в голову.

Открыла Оля, измочаленная и вялая, точно ее долго били, а потом накололи обезболивающими, и в желтоватом свете подъездной лампочки она выглядела лет на двадцать старше. Черные глаза с темными полукружьями под ними смотрели на Сергея устало и покорно, как на клиента, которого нет сил обслуживать, но и отказать нельзя. Он уже не рад был, что вернулся.

– Свет не включай, девочки спят, – вымолвила она и, пошатываясь, пошла в комнату.

Несмотря на приоткрытую дверь на балкон, там стоял тяжелый, кабацкий дух. Стол украшали батарея бутылок и завалы объедков. Валерок не было, ночевали в другом месте или где-то шлялись.

– Есть хочешь? – спросила Оля, отыскивая что-то на столе. Вопрос был задан настолько равнодушно, что язык не поворачивался ответить утвердительно.

– Выпить дай, замерз что-то.

И не только замерз, но и протрезвел. Часа два, если не больше, плутал, пока нашел дом. Ночью не только кошки, но и дома серы. Если бы не наткнулся на соседний, которым любовался утром из окна, еще бы часок-другой выписывал круги по кварталу. А добравшись до квартиры, почувствовал себя так, как чувствовал по возвращении в Союз с продолжительной и тяжелой боевой операции: та же расслабленность, та же сонливость, но и та же радость животная, что и на этот раз проскочил, и та же обида на тыловых, на их пренебрежительное отношение к нему и затаенную неприязнь, словно виноват, что остался в живых, с мертвым бы меньше было мороки.

– На, тебе приберегла, – Оля протянула полный стакан.

В стакане был коньяк, скорее всего, дагестанский, потому что отдавал бензином. У них там, наверное, и хлеб нефтью пахнет.

Оля разделась и легла в кровать, лицом к стене. Дает понять, что не до Сергея ей, устала. А его это очень мало колышет, отжалел свое, хватит. Теперь черед женщин: в паре один кто-то должен жалеть, а у женщин лучше получается. Они всегда найдут, за что пожалеть, даже если не за что – и это повод. Сергей подошел к кровати и грубо перевернул Олю на спину. Она смотрела испуганно, как сова на свет, кажущимися большими и круглыми от страха глазами. На припухших губах появилась мягкая, виноватая улыбка. В предрассветных сумерках Оля выглядела красивой, и трудно было понять, почему опостылела днем. Сергей скинул пиджак, швырнул на пол.

– Давай я раздену, – попросила Оля, видимо, желая искупить холодность.

Встав на колени, она медленно расстегивала его рубашку и целовала оголяющееся тело. Губы были теплые и влажные, и после поцелуя кожа в том месте холодела и отнималась, будто ее смачивали эфиром. Раздев, повисла на его шее и, падая на спину, увлекала за собой.

Она была страстна и неутомима, словно много лет ждала мужчину и на такой же срок расстанется, и за ночь должна забрать все, чего не было до и не будет после, и не верилось, что недавно была с другим и хорошо, если с одним. Впрочем, другие его не волнуют, ревновать не было ни желания, ни сил, которые, казалось, перетекли в Олю, потому что она, прижав к своему животу Сергееву руку, сидела в любимой позе у стены и терлась о нее спиной, покачиваясь из стороны в сторону. Теплые складки живота колыхались под ладонью, а в глубине что-то подергивалось и екало, и казалось, что ощущает, как сцепляются молекулы новой жизни. Хотелось, чтобы это случилось на самом деле, хотя ребенок ему уж очень ни к чему, да и Оле, наверное, тоже.

– Не боишься забеременеть?

– У меня не будет детей, – ответила Оля, перестав раскачиваться. – Отчим, когда изнасиловал, триппером наградил, пришлось аборт делать, ну и...

– А сколько тебе было?