Время невиноватых

— Насколько романтизация в некоторых фильмах образа воров в законе соответствует истине, во-первых. А во-вторых — не идет ли наше общество по пути дальнейшей криминализации, к тому, что какой-нибудь бывший браток станет не только мэром крупного города, а и губернатором или президентом?

— Никакой романтики в воровской жизни и камерном быте нет. В «Расписном» я достаточно подробно, на рассказах бывших арестантов описал этот мир. Вряд ли он способен кого-нибудь привлечь. А что до криминализации власти…

— Про неудачные попытки бандитов пробиться в мэры города мы знаем из газет. А про удачные откуда узнаем? По лицам градоначальников, их манерам, окружению, поступкам? Но границы допустимого нынче безграничны и разоблачения не в чести — шлепнут правдолюбца: и все дела…

— Я думаю, что и городской, и губернаторский уровни криминалитет уже одолел. Увы…

— Какой же выход из всего этого?

— В моих книгах есть рецепты против криминала: железная рука, твердая воля, идейная убежденность. Отличить настоящего борца с преступностью от болтуна и пустозвона очень просто: он гнет криминал в бараний рог, а не ссылается на «несовершенные» законы и не разводит руками, оправдывая свое бездействие. Ведь идеальных законов никогда не было, нет и не будет.

Детектив не умрет никогда!

«Рабовладелец мне не брат»

— Как вы стали раскрученным писателем-миллионщиком?

— Раскрученный — это тот, кого еще вчера никто не знал и завтра знать не будет, а сегодня рекламы и саморекламы у него больше, чем новых идей в книгах. А у меня первая книжка вышла в 1981 году, и сегодня с успехом продается то. что я написал двадцать лет назад. О таких тиражах я. конечно, в то время мечтать не мог. Но рецепт простой: надо «пахать»! Тогда, оглянувшись, можешь увидеть зеленое поле. А если только болтать и мечтать, ничего за душой не будет.

— Вы не ощущаете со временем недостатка в темах, сюжетных поворотах?

— Наоборот: у меня их такое изобилие, что не знаю, как успеть все реализовать. Хочу попробовать наговаривать на диктофон.

— Но для этого можно нанять литературных рабов. Ваш брат, популярный писатель, сейчас это здорово практикует.

— У меня нет таких братьев. И нет того, кто мог бы качественно реализовать мои идеи. Иначе появился бы второй Данил Корецкий.

— Темы рождаются вашей фантазией или все берете из жизни?

— Отовсюду беру. Вот сносили московскую гостиницу «Интурист», и я неожиданно придумал сюжет романа «Рок-н-ролл под Кремлем». После поездки в Андорру родилась повесть «Парфюм в Андорре», давшая название новой книге.

— Любое лыко в строку — синдром писателя?

— Не любое, конечно. В 24 года я уже работал следователем прокуратуры и с тех пор в органах — юстиции. МВД. Так что это у меня синдром не писателя, а человека, который всю жизнь изучает преступность и методы борьбы с ней. Я расследовал дела. знаю, как убивают людей, что говорят при этом, что думают…

— А разве когда убивают — думают?

— Конечно. Это — детали преступления, и их надо знать.

— Их, кстати, в ваших романах так много, и все они кажутся настолько достоверными, что невольно задаешься вопросом: это-то откуда, сами-mo вы ведь срок не тянули на «зоне», «бригадиром» в преступном сообществе не подрабатывали?

— Но тот, противоположный мир. я изучил неплохо. Общался с разными людьми, наблюдал их…

— Из тех, кого вы сажали, с кем-то после встречались?

— Из тех, кого сажал, нет. Но один интересный случай был. Внештатный инспектор квартирного бюро подозревался в том, что составил фиктивный акт обследования жилищных условий за две бутылки коньяка. Я вызвал его на допрос 9 мая. тогда это был рабочий день, и начал «колоть». И вдруг он заявляет: «Тридцать лет назад в этот же день я сидел перед следователем гестапо».

Ну, я молодой, вспылил.