Время ненавидеть

Чтоб у Петюни такая дырка в голове была, какая она девушка! Ему и сделали дырку в голове – дурь выветрить. Когда с кулачками полез. Сопротивление при выполнении и прочая, и прочая. Ну, дырку – не дырку, а макушку рассадил, приложившись к поребрику.

Потом их обоих – в предвариловку, в приемник- распределитель. Там уже приличный урожай собран: бомжи, фарца, цыгане, соратницы Петюниной соплячки. Ее тут же и вывернуло на цементный пол. А он замолотил в дверь:

– Откройте!!! Девушке стало плохо!!! Немедленно откройте!!! Девушке плохо!!!

Открыли, а он ее пытается на руки взять (кино!), вынести, в чувство привести, спасти:

– Вы что, ослепли?! Ей плохо!

У самого «голова обвязана, кровь на рукаве». Гер- рой! Сам он ослеп.

Посмотрели на него: надо же, такие еще бывают! Под колпаком стеклянным тебя, парень, выращивали? И отпустили.

Упирался: без нее он шагу отсюда не сделает!

Волевым порядком Петюню в дежурную машину усадили и домой отвезли. Без нее, конечно. Жаль, с рук на руки не сдали – некому, родичи у Петюни в отпуске, в Пупышеве, участок обживают, а он парень теперь самостоятельный, школу закончил, ему в августе поступать – пусть бабку в Астрахани проведает: заодно отдохнет, заодно фруктов поест, икры (для мозгов полезно), заодно подготовится – бабка кандидат химических наук, лучшего репетитора не надо.

Ни в какую Астрахань он не поехал, да и поезд давно тю-тю. Три дня выискивал «девушку» на Московском. Нашел. Хоть трезвую на сей раз. Привел за руку:

– С прежней жизнью, – говорит ей, – покончено. Живи у меня. Садись пока, почитай, музыку послушай. А я в универсам сбегаю, поесть куплю. Ты что любишь?

Сбегал.

Ее, естественно, уже нет. И пластинок Петюниных нет, всех битлов. И кроссовок Петюниных, «адидасовских». И на кой ей сорок четвертый размер?.. Ко всему – в ванной, в ванне демонстративная кучка навалена. Горячую воду включил, дубинушка, смыть. Аромат на неделю!

И ведь что? Ведь снова пошел на Московский. Снова ее нашел, был отлупцован ее дружком (дружок в «адидасах», знакомых до боли, именно до боли – именно ими и отлупцован). И… снова пошел на Московский за ней.

Я понимаю, втрескался по уши. Я понимаю: обнявшись и в пропасть. Я понимаю, возраст, восстание плоти, невтерпеж, пришла пора!..

И ведь что? Ведь нет! Ему от нее ничего не надо, он по благородству, он бескорыстно, он от высоких помыслов.

Кончилось тем, что соплячка врубилась и со всем удовольствием записалась с ним, выжила из квартиры Петюниных родителей и продолжала активную, еще более активную деятельность на поприще жадного общения с кем бы то ни было. И чтобы Петюня не подумал чего, бешено имитировала бешеную ревность.

Он сокурсницу привел с химфака чаю попить, конспект сдуть. Пока попивали и сдували, жена в той же ванной, где нагадила годы назад, ныне затеяла вешаться. На шланге от стиральной машины. Он растягивается до бесконечности, последнему дураку видно – театр. Но Петюня дурачок за последней чертой, ему той картины хватило навсегда и всюду мерещится. То-то он ненормально воспринял мое: «Меня все равно уже не будет».

А к нам лаборантом пришел, когда со второго курса отчислили. На экзамене преподавателю нанес пощечину. Тот «шпору» засек у Петюниной сокурсницы, подошел и говорит, мол, поднимите юбку! поднимите-поднимите! очень меня интересует, что у вас там! Петюня безусловно вскочил, изрек свое «как вы смеете! не смейте!» и – не врезал, не стукнул, не ударил даже, а именно нанес пощечину.

Ну, а уж в лаборатории, где наш девичник моментально Петюню унюхал, – отдельная история! Виктимный ты наш!

… Вот и пришла! Видишь, Красилина, ничего с тобой не случилось. Видишь, Красилина, уже поезд. Уже метро. Видишь, твой вестибюль. Видишь, твой лоточек, жертвенно сработанный тем же Петю… НЕ!

НЕ вижу! Не-ту!

Был же! Здесь же стоял… Как это так! Что за жуть с ружьем! Может власть арестовала? Я ничего вроде не упустила! Патент еще только через месяц переполучать! Декларацию о доходах – регулярно, тик в тик! Все по закону! По закону же все! Я не нарушала ничего!..

В исполком! Звонить! И не Зверякиной, а Самому! Я все правила соблюдала, не имеют права! Все правила! Все правила! Все…

… правила. Мысль просачивается, я ее всячески не пускаю, всячески прижимаю, но она просачивается. «Вы помните, где ваше рабочее место? Хорошо помните?» – сказано мне по телефону. Намек непонятен? ИХ-то правила я нарушила…

Да нет, ерунда! Не может быть! Полная ерунда! Не настолько же ОНИ обнаглели, чтобы среди бела дня прилюдно красть недвижимость. Мою недвижимость! Здесь же и пункт милиции, и дежурная у пропускных автоматов. Не может быть. ИХ бы, минимум, спросили: куда? зачем? кем санкционировано?

– Дама! – говорю я. – Здесь лоточек стоял. Такой из текстолита, с крыльями, красивый такой…

– Увезли! – не поворачивает она головы. У нее дела поважнее: следить, чтобы все только с проездными шли, чтобы «заяц» не проскочил.

– Кто-о? На чем увезли?!

– На машине.

– На какой еще машине?!!

– На государственной! – презирает она меня. – На «Совтрансавто»! Гражданка, посторонитесь, вы мешаете проходу пассажиров!