Время ненавидеть

Мыльникову метро до лампочки, у него «шестерка» при подъезде. Он на ней мог, кстати, и среди ночи уехать. Но тогда было бы именно некстати, получилось бы: изгнан за ненадобностью и невозможностью. Мыльников такого себе не позволит. И мне не позволит. Победитель вирусный! Лучше в ночи промучиться и промучить.

Но теперь можно – утро, дела…

Безмолвный ледяной душ.

Безмолвный свежий кофе «мокко».

Безмолвное надевание фирменно-вареной «Монтаны». (Ой, каков! Мышца к мышце! Ой, боженька, за что сурово женщину наказал!.. Да-a, человек слаб. Я тоже человек… Цыц, стерва! Блюди верность бывшему мужу! К тому же ничего больше и не остается. В крайнем случае доброхоты проследят за нравственным обликом и оградят: «Будешь ходить к замужней женщине, пестик обломаю! Привет Вадим-Василичу!»).

Сеанс окончен, Мыльников готов проститься – и мне невозможно не встать.

Думала: уйдет и уйдет, ни за что не поднимусь, дверь на «собачке», сама захлопывается. Но Мыльников ждет и остаточно подчиняет.

Покидаю жуть с ружьем, в которую за ночь превратилась постель, халат набрасываю. Прежде всего – в ванную, хотя бы физиономию сбрызнуть! (Ничего, Мыльников, подождешь, если уж заставил встать! Посторонись, дай пройти!). И видок же у меня! Ни в коем случае нельзя тридцатилетнюю женщину по утрам показывать. Никому! Даже себе самой, в зеркале. А Мыльников вынудил показать. Ну я ему сейчас покажу-у! Напоследок. Даже спазм хватает от ненависти! И я хватаю готовый «крантик» из таза (они у меня там всей последней партией сохнут, до кондиции доводятся). Напоследок!

Напоследок он говорит:

– Да, для справки: твой вчерашний абонент – шофер.

– Спасибо, я поняла. Благодарю за помощь.

– Не за что.

Сама знаю, что не за что. Я не Мыльников, я не профессионал, я вчера мимо ушей пропустила фразу «монтировкой по тыкве». А Мыльников профессионал, и мимо его ушей столь пельменных неосторожная фраза не пролетит. Но что мне дает эта ценная информация? Ровным счетом ничего! Шофер, шахтер, лифтер, вахтер! Кто бы от них защитил, а не просто сообщил! Вот и: не за что. Сам понимает.

– Я тебе позвоню. Денька через два, три, – сообщает Мыльников без просительности, а директивно и добавляет ободряюще: – Лешик…

Мол, мы еще вкусим с тобой, сольемся в экстазе. В самый раз будет через пару дней.

Фигушки ему!

– Ты свой пакетик забыл. «Мокко»! – даю ему понять, что ни послезавтра, ни послепослезавтра, никогда вообще. Забирай, и чтоб ни малейшего повода для возвращения не было!

– Считай, подарок. Мой. Тебе, – дает он мне понять, что куда я от него денусь! Мир так устроен: огурец – зеленый, далее по тексту, и в заключение: куда я от него денусь!

Стоит уверенный, непобедимый, неотразимый. Выбритый. Когда успел?! Чтоб у тебя кран во лбу вырос!

– А это мой. Тебе! – отвечаю и с размаху (бац!) ему «крантиком» в лоб. Плюп! – Считай, подарок!

Даже не шелохнулся, не вздрогнул:

– Спасибо, Лешик!

Вот напасть-то! Стоит уверенный, непобедимый, неотразимый… И мой подарочек («крантик» во лбу) ему… идет, не умаляет многочисленных Мыльниковых достоинств, а, напротив, подчеркивает. Вот напасть-то!

– Так я позвоню! – еще директивней додавливает он.

Ой, провалитесь вы все пропадом! Непременно все, и непременно пропадом!

Закрываю за ним и буквально падаю, добредя до тахты. Действие кофе кончилось. Даже если и третий день подряд коту под хвост и ни рубля прибыли – забыться и уснуть. Не видеть, не слышать…

Мыльников свою «шестерку» завел, мотор прогревает.

Лифт вверх-вниз карабкается, гудит.

Трояша по лестнице пролаял на утреннюю прогулку.

Вода в ванной капает, не привернула до конца…

Кап-капкап-кап-капкап-кап…

– С добрым утром, Галина Андреевна! С новым трудовым днем! – будит меня сволочь-вымогатель, шофер-шахтер-лифтер-вахтер. Голос юродствующе- дружелюбный, а самое кошмарное – близкий! Рядышком-рядышком! Будто из будки у подъезда звонит. – Как спалось?

Спалось мне (гляжу на будильник) все рекомендуемые медициной восемь часов, но сон сдуло в миг! Началось! Вернее, продолжается! Забылась, Красилина? И достаточно. Есть кому напомнить.

– Кто рано встает, тому бог подает. Если больше некому, – резвится сволочь. – Я понимаю, Галина Андреевна, у вас была утомительная ночка, но пора и на рабочее место. Понедельник, день тяжелый. Но совместными усилиями справимся. Мы уже заждались, даже забеспокоились, не случилось ли с вами чего? С вами ПОКА ничего не случилось? Тогда пора-пора-а. Труд – почетная обязанность каждого гражданина. Индивидуальный в том числе. Вы помните, где ваше рабочее место? Хорошо помните?

– Что вам от меня надо?! – надрывно кричу.

– Самую малость. Мы ждем…