Время неба

Незаметно стираю со щеки предательскую слезу и, с трудом шевеля онемевшими губами, исступленно шиплю:

— Что ты несешь??? У тебя крыша поехала? Тебе девятнадцать, так и живи, как подобает возрасту. И… хватит приплетать свою мать! Она вообще не при делах!!!

— Тогда кто при делах, Май? — спокойно спрашивает Тимур.

Поднимаю голову, натыкаюсь на жесткий усталый взгляд и глупо моргаю — он видит меня насквозь, придавливает мощной энергетикой, авторитетом, глубинным пониманием моей заячьей натуры, и никакие мольбы, увещевания и призывы к здравому смыслу его не переубедят.

В окне первого этажа трусливо колышется занавесочка — похоже, у эпичной сцены имеются зрители. Что ж, это даже кстати. При случае Эльвира сможет расспросить очевидцев поподробней и убедиться — я честно исполнила свою часть уговора.

Уставившись в черноту за широким плечом Тимура, глубоко вдыхаю и начинаю представление:

— Не притворяйся, будто не догоняешь. Ты только что видел его своими глазами…

Тимур стоит как стена, но сжимает челюсти и рычит:

— Имеешь в виду этого мудилу?.. Откуда он взялся, Май?!

— Да какая разница!.. Он — это следствие. А причина в том, что ты мне надоел! — голос пропадает, на меня наваливается хандра. Я иррационально надеялась, что этого разговора не случится в реале, но Тимур не дал мне шанса его избежать.

— Вот, значит, как… Можешь объяснить, почему ты так резко переобулась? Кажется, я слишком тупой. — Он опять переходит на шепот. Ему больно… Статическое электричество покалывает кожу, сердце разрывается от тоски и захлебывается кровью, в мозгах пульсирует мигрень.

Я собираюсь выбить из Тимура все самое чистое и светлое, что в нем есть, отменить любовь, доверие, обещания и клятвы, обратить в упреки достоинства, и люто ненавижу себя.

Ненавижу его…

Потому что он не сдается, вынуждая причинять еще большую боль.

А еще я словно вижу себя со стороны — взлохмаченную, жалкую дуру в мятом платье, которая, задыхаясь и хватая ртом воздух, несет несусветную ахинею:

— Да пожалуйста. Я объясню!.. До поры мне и в правду было любопытно — ты веселил, отвлекал, поднимал самооценку. Но очень быстро стал похож на одержимого. Тебя слишком много, ты везде. Не понимаешь отказов, маринуешь, давишь. Я никогда не соглашалась на серьезные отношения, но ты будто не слышишь! Окей, запиши себе в заслуги мою физическую зависимость от тебя — тут тебе нет равных, но что дальше?.. Ну да, ты герой, свернешь горы, бла-бла-бла, только спрос все равно с меня — взрослой тетки. — Тимур подается вперед с явным намерением прервать беспорядочный поток сознания, но я предостерегающе вскидываю ладони и срываюсь на крик: — Дай мне вдохнуть. Хватит. Умоляю, отвали! У меня появился шанс все наладить. С ним.

В ушах звенит, в голове дребезжит до предела взведенная пружина, я шарю глазами по логотипу известного молодежного бренда на черной толстовке и отчетливо слышу, как под ней колотится его сердце.

— Ты ведь гонишь мне, Май. Ты не с ним.

Подкатывает тошнота, пронзительный ветер липкими пальцами проходится по спине. Точка невозврата пройдена, отступать некуда. Уже не сработают извинения. Его — верного, самоотверженного, доброго — у меня больше нет…

И решение приходит само.

Я же помню, каково это — вдруг осознать предательство любимого человека. Кажется, что Земля на полной скорости соскочила с оси и летит в неизвестность, будущее с оглушающим грохотом рушится, легкие остаются без кислорода, а вакуум разрывает тело на куски.

Я помню свой печальный опыт слишком хорошо…

Проглатываю выросший в горле ком и улыбаюсь:

— Да, я не с ним. Пока. Но мы трахались все выходные и… договорились о новой встрече, — расправляю плечи и смотрю на Тимура в упор. Он бледнеет, меняется в лице и отшатывается.

Похоже, я отыскала самый действенный способ его уничтожить. От шока не чувствую в груди души, но продолжаю выплевывать яд:

— Мне надо было отвлечься, выбить клин клином, забыть о тебе, избавиться от зависимости… И я вдруг поймала себя на мысли, что ехать в "Бэхе" гораздо комфортнее, чем в переполненном автобусе, а ужинать в дорогом ресторане намного приятнее, чем на замызганной кухне. Я не хочу возвращаться назад. Ответь мне, Тимур, так ли хорошо ты знаешь меня?!.

Он резко проводит рукой по растрепанным волосам, сплевывает под ноги и, прищурившись, вглядывается в мое лицо — пристально и странно, словно я превратилась в неведомую науке форму жизни — мерзкую, гадкую, но достойную изучения. Или сожаления.

Именно бездну гребаного сожаления я отчетливо вижу в его глазах…

Монотонный голос психолога со случайного видеоролика всплывает из мутного ила памяти: «…Любящий мужчина может простить все, кроме недостойного поведения…»

И я страстно желаю провалиться сквозь землю.

— То есть… — осторожно начинает Тимур, прочищает горло и криво усмехается, — ты теперь будешь ездить с ним на «Бэхе», ужинать в ресторанах, а я пойду на хер?

— Да, — отрезаю я, хотя зубы стучат от ужаса, и тут же пускаюсь в оправдания: — То, что было между нами — неправильно…