Время неба

— Да не знаю я, Май! Я был один. Всегда. Книжки мне нравились больше, чем люди. Со мной происходило примерно то же — жизнь проходила мимо, единственной, весьма заманчивой альтернативой маячила смерть. Но в автобусе я перезагрузился от твоего взгляда. Появилась цель — узнать тебя, она отодвинула все остальное на задний план. Что в тебе особенного?.. — он переходит на шепот: — Улыбка. Глаза. Осторожность, растерянность, нежность… Когда ты забываешься и отпускаешь условности, с тобой так интересно, что я не дышу. Хочу тебя разглядывать и убеждаться, что это не сон. Просто хочу тебя так, что скоро польется из ушей!..

От такой откровенности и напора я смущаюсь как школьница. Сконфуженно отворачиваюсь и снова пью.

— Тебе девятнадцать.

— То есть, если бы мне было тридцать, я бы автоматически тебя устроил, как тот мудак? — Тимур нервно проводит ладонью по растрепанной челке и повышает голос: — И сомнений в моей адекватности не возникло бы?!

— Я думаю за нас обоих. Твоя мама будет явно не в восторге! Твое окружение не поймет. У тебя уже была драка и протокол. Из-за меня, ведь так?

Он бледнеет от ярости, на миг прикрывает глаза и, тяжело вздохнув, принимается объяснять:

— Я всю жизнь создаю видимость нормальности. Для мамы. Угождаю, притворяюсь, выдаю себя за кого-то другого, а она все давит, давит, давит… Плевать мне на этих дебилов, с ними скучно. Они никто — просто соседи по подъезду. А получивший по щам давно нарывался. Через месяц у меня будет диплом и возможность работать полный день — в универ я так и так собирался на заочку. Я не вижу проблемы, Май. Люди, чье мнение мне реально важно — Кир и еще пара человек — сказали только, что ты очень красивая. Это их ответ.

Опускаю голову и съеживаюсь. Все, что он говорит, слишком правильно и идеально, и похоже на наваждение. На тот самый последний шанс, что дается не всем…

— Блин, Май!.. Думаешь, мне не страшно??? — продолжает с жаром убеждать он. — Знаю, ты не считала меня подходящим человеком. Знаю — выглядел тем еще клоуном… Я не стал рисковать в палатке, потому что и сам переживал, как девочка. Не сладил бы с нервами и точно опозорился. Хотя… когда думаю о тебе по ночам, осечек не случается.

— Господи! Это лишнее для моих ушей!!! — возвожу очи к небу, хотя его честность пьянит почище выпитого вина, а эйфория превращает душу в наполненный гелием воздушный шарик, рвущийся ввысь. Только Тимур своими неумелыми, но страстными признаниями может вселить в меня веру, что я прекрасна.

— Я тупой, не умею нормально объясняться! — смущенно усмехается он. — Но…

Эта тема пришла,

остальные оттерла

и одна

безраздельно стала близка.

Эта тема ножом подступила к горлу… Так лучше, правда?

В груди замирает сердце, дыхание обрывается на вдохе, слезы обжигают глаза. Совсем как в юности, захватывает дух.

Над головой расстилается закатное небо — желто-розовое, с золотыми полосами — будто безумный гений-художник смешал акварельные краски и вылил на холст.

Огромная вселенная… Влюбленный мальчик, цитирующий Маяковского. Алкоголь в крови, звенящее трепетное чувство и весна.

Завороженно смотрю на Тимура, но боль и сожаления становятся невыносимыми.

— Тебя так много ждет впереди, а я…

— О чем ты, я даже не знаю, сколько мне осталось. Может быть, завтра окажусь под поездом или, как пишут в СМИ, «выпаду» с балкона. Возраст — цифры в паспорте, не более. У всех есть только настоящее. Время, которое с нами здесь и сейчас.

Он достает телефон, наводит его на закат, щелкает камерой и заливает фото на страницу. С любопытством заглядываю в экран и читаю подпись: «Время неба».

Покрасневшее солнце прячется за черным строем домов, стремительно темнеет и холодает, звуки города эхом гудят над полем, в многоэтажках загораются желтые огни.

Тимур расстегивает рюкзак, достает толстовку и накрывает ею мои плечи. Отставляет пустые бутылки и, запрокинув голову, любуется первыми звездами — холодными, далекими и отстраненными. Словно под гипнозом, рассматриваю его идеальный профиль, растрепанные волосы над бритыми висками, губы, шею, рельеф мышц под зеленой футболкой, вены на предплечьях, веселые носки с пэкменами и пыльные кеды. В идеальном теле мальчишки сидит тысячелетний мудрый инопланетянин. Мне хорошо с ним, с ним моя душа.

— Тебе не нужно домой? — с надеждой спрашиваю я, и он задумчиво отвечает:

— Нет. Мать уехала на месяц. Будет наездами. Дошики и ночевки вне дома — наше все… — внезапно он двигается ближе, так, что плечи и бедра соприкасаются, и заглядывает в мое лицо: — Окей. Я не прошу многого. Хочешь встречаться тайком — давай. Мне все равно. Это в любом случае выйдет наружу… И… Никогда не принимай за меня решения. Прими за себя!

Волна его отчаяния передается и мне, мысли приходят вразброд, уши закладывает…

— Хорошо. Давай продолжим общаться. Но я не…