Время неба

Быстро обернувшись, двигаю телефон к себе, прячу под столешницей и нажимаю на мигающий на экране белый самолетик в голубом круге.

Чат с Натали.

Прищуриваюсь и, закусив губу, с азартом магазинного вора просматриваю сообщения.

Поручения и вопросы по работе. Сканы документов. Речь для брифинга. Позавчерашняя попойка и микрофон в руках Натали. А дальше…

Дальше из глубин диалога выплывает фотография не слишком выдающегося эрегированного члена. Отправитель этого «чуда» — Олег, и я зависаю.

Снова проверяю имя адресата и окончательно впадаю в ступор — это фото совершенно точно предназначалось Натали. Более того, выслано оно было в ответ на крупный план ее накачанных силиконом сисек…

Обмену нюдсами предшествует фривольная беседа с матом и скабрезными шуточками. Голубки живо обсуждают подчиненных — жирных, потных, сутулых, кривоногих неудачников. Достается и мне.

«Колесникова уже углы сшибает…» — Олег — гарант моей стабильности, моя синица в руке… жалуется Натали, что я влюблена в него, как кошка, что не даю прохода и без стеснения предлагаю себя, но он не берет… А мегера, в утешение, обещает и впредь держать меня в черном теле.

Я убью его на хрен. Выцарапаю пустые водянистые глаза.

— Ах ты… с-сука… Козлина чертов… — выдыхаю и давлюсь приступом удушья. В ушах звенит, лицо пылает, картинка весеннего дня дергается, темнеет и плывет, но я сжимаю кулаки и приказываю себе держаться. Меня предавали и больнее.

Я много раз думала, как отреагирую, если Олег предложит расстаться, но от этих мыслей ощущала только странное облегчение. В конце концов, его наличие было лишь прикрытием для мамы, родственников, соседей, для самой себя. Со временем я привыкла к его выходкам и не возлагала особых надежд, но эпитеты, которыми он наградил меня в этом чате, все равно стали сокрушающим ударом под дых.

Потому что в глубине души я… все чувствовала и знала.

Знала, но, чтобы удержаться в зоне комфорта, соглашалась с его условиями.

Как же Тимур мог запасть на такую трусливую мразь?..

Роюсь в сумочке и достаю деньги, принесенные им накануне. Стащив у принтера чистый листок, непослушной рукой корябаю заявление, встаю и, натыкаясь на оргтехнику и коллег, вместе с телефоном и купюрами оставляю на столе Олега.

Я не плачу, но от слабости, омерзения, безысходности и грязи, намертво въевшейся в поры, ощутимо трясет и подташнивает. Майское солнце все так же задорно светит в окна, и на стеклах проступают разводы, потеки, паутина и пыль.

Покачиваясь, плетусь восвояси и без сил падаю на стул. Вернувшийся придурок, ознакомившись с обращением и обнаружив деньги, живо прячет их в карман и энергично направляется ко мне.

— Колесникова, срочно нужен срез за девять месяцев прошлого года… — он эффектно скалится, но я не вижу ничего, кроме кривых зубов и ворота несвежей рубашки.

— Олег Иванович, подпишите отгулы до понедельника, — прошу севшим голосом и нервно усмехаюсь. — Нездоровится… Маме. Хочу ее навестить.

***

15

15

Время тянется, как мутный густой кисель — боль то притупляется, то накатывает позывами к рвоте, цифры расплываются и скачут перед глазами, как блохи, но я упорно свожу их воедино и вбиваю в таблицу. Мигрень уже пустила корни внутри черепа и давит, давит, давит…

С визгом подбросить вверх ворох бумаг, показать ублюдку фак, уволиться и улететь в жаркие страны — отличный план, но не в этой вселенной. Мои накопления перекочевали к оркам, а плату за ЖКУ, потребность в еде и ежевечерние объяснения с мамой никто не отменял.

А мне бы так хотелось сотворить что-то из ряда вон выходящее, выплеснуть наболевшее, выбросить на помойку заплесневелые страхи, включить на полную эмоции…

Куда делась та свободная бунтующая девчонка с фотографий десятилетней давности, имевшая увлечения, планы и собственное мнение?

Как вышло, что меня придавила бытовуха? Чего ради я позволяла себя унижать?!

Прищурившись, смотрю на Олега — тот так и не просек, что оставлял телефон не там, где обнаружил, и продолжает посылать мне флюиды, загадочные улыбочки и лучи добра.

В груди вскипает ярость.

Если бы была при деньгах — наняла тех стремных типов его поколотить. Если бы была сильной — подкараулила в темном переулке и сама вдарила между ног. А если бы была смелой — влепила оплеуху и плюнула в бледную морду прямо сейчас. Но все мимо.

Остается уповать на вселенскую справедливость — когда-нибудь Натали, наигравшись, вышвырнет его, как собаку, и он, возможно, тоже будет мучиться.

Пока же ситуация напоминает дурную дешевую комедию. Он мой начальник, я даже послать его не могу — так и продолжу избегать до тех пор, пока его нездоровый энтузиазм не угаснет.

А пакет этот… Возьму. Как компенсацию за причиненные нравственные страдания.

Покидаю офис последней — по традиции, которую сама же и завела, игнорируя лифт, спускаюсь по нескончаемым мраморным ступеням и, навалившись на огромную дверь, выхожу в синий газ майских сумерек. В мозгах проясняется. Прихрамывая и проклиная высоченные каблуки, держу путь к автобусной остановке.