Время колоть лед

ХАМАТОВА: Я это понимаю. Но мы собрались поговорить о проблемах и прийти к каким-то поворотным решениям, что-то изменить, чтобы двигаться дальше. А мы сидим и слушаем, что рыжеватого хомяка зовут Петя, а еще есть хомяк, у которого двойной нос, можете себе представить, Дмитрий Анатольевич? А он – не удивляется и не хохочет. Он внимательно и спокойно их слушает…

ГОРДЕЕВА: И, видимо, приходит к выводу, что они все, вернее вы все – чокнутые.

ХАМАТОВА: Не знаю, к каким выводам он приходит. Ради чего затевалась эта встреча, насколько она была важна, это всё тайна, которая уже никогда не откроется. Женщина не унимается: “И когда, Дмитрий Анатольевич, этот хомяк Вася встает в аквариуме, вы знаете, у него такие лапки смешные, вот так смотришь на свет, такие прожилки…” – говорит она, имея в виду, видимо, ценность реабилитационной программы с хомяками для детей с ДЦП. И я опять пытаюсь вникнуть в суть: может быть, хомяков кормить нечем, плодиться перестали? Какая связь между хомяками или бисером – и президентом страны? Так и не уловив смысл, опять пытаюсь встать и якобы громким поставленным голосом что-то сказать.

ГОРДЕЕВА: А вы там должны вставать?

ХАМАТОВА: Я вынуждена вставать, потому что меня иначе не видно. Все остальные могут говорить сидя. Я наказана, я сижу “на Камчатке”, сбоку. Я могу либо лечь грудью на стол и высунуться, либо встать. Я пытаюсь встать, но тут снова вступает женщина из провинции, и я снова стушевываюсь: ну не стану же я, как какая-то там звезда, расталкивать людей плечами и давить своим громким голосом. Сажусь и слушаю. Женщина представляет фонд пострадавших в ДТП. Она начинает плакать сразу. Она вообще не может сказать ни слова. Все терпеливо ждут, когда она справится со своими эмоциями и объяснит причину этих слез. Причиной слез оказывается… радость от того, что напротив нее сидит президент нашей страны Дмитрий Анатольевич! Она лепечет: “Сейчас-сейчас я успокоюсь. Просто такое бывает раз в жизни”, – и продолжает плакать. Все дипломатично молчат. Ждут. То и дело прерываясь на слезы, женщина эта начинает рассказ о том, что у них в доме живет тетя Сима, “вы знаете, мы ведь ходили к ней еще школьниками, она всегда готовила борщ. Вернее, даже не она готовила борщ, а борщ готовил ее муж дядя Вася. И этот борщ был такой вкусноты, потому что он добавлял туда…” Дальше она перечисляет все ингредиенты борща и переходит к тому, как дядя Вася вместе с еще одним соседом дядей Петей красили палисадник, около которого они ходили. Останавливается, опять плачет, продолжает… В конце концов уже и Медведев не выдерживает и, как будто очнувшись, произносит: “Давайте ближе к делу, пожалуйста, по благотворительности”. Она: “Конечно-конечно. Но вы поймите, это такое счастье сидеть рядом с вами”, – опять плачет и опять долго рассказывает о своем пионерском прошлом, о герани, которую растила тетя Клава, о трогательнейших своих соседях. Медведев, уже немного нервно: “Ну давайте всё-таки перейдем к сути вопроса”. Суть вопроса оказалась такова: муж и жена из этого города попали в аварию и “…представляете, Дмитрий Анатольевич, сейчас лежат в одной палате!” На что Дмитрий Анатольевич в изумлении: “И что?” А она: “Как же что, Дмитрий Анатольевич!” И опять заплакала, но, наверное, не просто от радости момента, но и от несправедливости. “Женщина и мужчина, даже если они муж и жена, не должны лежать в одной палате в больнице!” Это был итог речи.

Где была Чулпан Хаматова в этот момент, я тебе сказать не могу, потому что меня уже стёрло, меня не было. Я поняла, что больше не буду интеллигентничать и встану. И я встала и заговорила быстро, без пауз, чтобы не мог встрять кто-нибудь с очередным сентиментальным рассказом про борщ или хомяков. Я почти прочеканила про закон о двойном налогообложении, который необходимо изменить, чтобы фонды могли помогать своим подопечным столько раз, сколько потребуется, и не платить со всех трат, начиная со второй, огромный налог, потому что это деньги жертвователей, и пожертвованы они нашим пациентам, а не государству. Но тут встреча подошла к концу. Медведев просто мне кивнул. Всё окончилось. Он вышел и уехал сам за рулем какой-то модной машины, а все ему махали.