Время как спираль из полудрагоценных камней

Я кивнул.

— До того, как мы с тобой познакомились. Я же говорил, что бывал здесь.

— Да, говорил.

Три четверти вестибюля покрывал синий ковер, остальное пространство занимал огромный бассейн, а в нем стоял ряд двенадцатифутовых шпалер, поддерживающих огромные пылающие жаровни. Куполообразный потолок был зеркальным. Над узорчатыми решетками вился дым, его струйки ломались в зеркалах.

Возле нас сдвинулись металлические створки лифта. Казалось, кабина не тронулась с места, а семьдесят пять этажей сами ушли вниз. На крыше был разбит декоративный сад. Со склона холма, усыпанного камнями (искусственными), пробираясь между папоротниками (живыми) вдоль ручья (вода настоящая — слышно журчание), к нам спустился человек — очень загорелый, очень светловолосый, в абрикосового цвета костюме парашютиста и черном свитере с высоким воротом.

— Добро пожаловать! — Пауза. — Как я рад, что вы все-таки пришли! — Пауза. — Я уж и надеяться перестал. — Пауза. Паузы предназначались для Ястреба — чтобы догадался меня представить. По моей одежде Спиннель не мог определить, кто я — лауреат Нобелевских премий в разных областях, с которым Ястреб познакомился за обедом, или прохиндеи, чьи манеры еще сомнительнее моих и нрав еще низменнее.

— Не хотите ли сиять курточку? — угодливо спросил Алекс. Это означало, что он совсем не знает Ястреба. Заметив, как исказилось на миг лицо Певца, он сразу стушевался. «Чувство такта у него есть», — подумал я.

Алекс кивнул мне с улыбкой (а что еще он мог сделать в ту минуту), и мы направились к гостям.

Эдна Сайлем сидела на прозрачной надувной подушке и, наклонясь вперед, спорила о политике с людьми, сидевшими рядом прямо на траве. Я сразу узнал ее — волосы цвета потускневшего серебра, голос, как звон треснувшего медного колокола. Ее наряд больше подошел бы мужчине; унизанные серебром и каменьями морщинистые пальцы, торчавшие из обшлагов, сжимали бокал. Переводя взгляд на Ястреба, я увидел еще с полдюжины гостей, чьи имена/лица способствуют торговле журналами и звукозаписями и привлекают в театры публику. (Вам знакомо имя театрального критика из «Дельты»?) Я узнал также математическое светило из Принстона, несколько месяцев назад взошедшее на научный небосклон с новой теорией кварков/квазаров.

К одной из женщин мой взгляд вернулся. Когда он вернулся к ней в третий раз, я узнал сенатора Эйболафию, самую вероятную кандидатуру на пост Президента от неофашистов. Сложив руки на груди, она прислушивалась к спору, сузившемуся до Эдны и не в меру общительного молодого человека с отеками под глазами (как от непривычных контактных линз).

— Миссис Сайлем, неужели вы не чувствуете, что…

— Прежде чем высказывать подобные пророчества, необходимо вспомнить…

— Миссис Сайлем, я интересовался статистическими данными…

— Необходимо вспомнить о том, — треснувший колокол зазвучал напряженнее, глуше, — что, если бы люди знали все на свете, в статистике не было бы нужды. Наука о вероятности математически выражает наше невежество, а отнюдь не мудрость.

Мне ее суждения показались интересным дополнением к лекции Мод. Вскоре Эдна подняла глаза и воскликнула:

— А, Ястреб!

Все обернулись в нашу сторону.

— Хорошо, что ты пришел Льюис, Энн, — окликнула Эдна двоих Певцов. (Он смуглый, она бледная: оба стройные как тополя; лица наводят на мысли о чистых озерах или о приношении дани в призрачном, безмолвном лесу; Певцами они стали семь лет назад, за день до свадьбы.) — Глядите, он нас не бросил, — Эдна встала, простерла руку над головами сидящих и ударила поверх костяшек словами, словно кием для пула[1]: — Ястреб, эти люди спорят со мною о вещах, в которых я смыслю куда меньше твоего. Ведь ты заступишься за меня, правда?

— Миссис Сайлем, — подали голос с травы, — я вовсе не хотел…

Рука Эдны вдруг переместилась в горизонтальной плоскости на шесть градусов, пальцы растопырились. Мне:

— Ты?! Дорогой мой, вот уж кого не чаяла здесь встретить! Ведь ты тут почти два года не появлялся, верно? (Господь с тобой, Эдна. Заведение, в котором ты, я и Ястреб как-то провели вместе долгий пьяный вечер, больше напоминает бар, где я сегодня побывал, чем «Крышу Башни».) Где тебя носило?

— В основном, на Марсе, — правдиво ответил я. — Вообще-то, я только что прилетел.

Забавно все-таки говорить такие слова в таком месте.

— Ястреб… Нет, оба, — поправилась Эдна (что означало: либо она забыла, как меня зовут, либо помнит достаточно хорошо, чтобы не называть на людях по имени), — идите сюда и помогите допить отменный ликер душки Алекса.

Приближаясь к ней, я сдерживал ухмылку. Скорее всего, Эдна вспомнила мою профессию и не меньше моего наслаждалась ситуацией.

По лицу Алекса было видно, что у него упал камень с души. Теперь он знает, что я — кто-то.

Подойдя к Льюису и Энн, Ястреб одарил их одной из своих коронных ухмылок. Они ответили призрачными улыбками. Льюис кивнул; Энн протянула руку, чтобы коснуться Ястреба, но не коснулась. Эта сцена не укрылась от глаз гостей.