Время испытаний

— Когда собираешься-то гадать незадолго до Самайна, по твоему следу может пойти мертвец. Так он выбирается в мир живых-та. Обернёшься — и пиши пропало. Либо сразу там же от страха преставишься-то, либо до конца года не доживёшь, потому что мертвец за собой утянет-та. Ясно тебе?

— Куда уж яснее. Спасибо, что предупредила. Я ни за что не стану оборачиваться!

Сжимая веретено в руке, Элмерик помчался к выходу.

Когда он, впопыхах натянув куртку и шапку, выскочил на улицу, небо уже окрасилось закатным багрянцем. У него было не более получаса в запасе.

Рябину бард отыскал быстро. На её ветвях пламенели алые ягоды, и с десяток крупных ворон слетелись на угощение. Завидев его, птицы захлопали крыльями и взмыли в воздух, оглашая окрестности громким карканьем.

— Я только на минутку, — заверил их Элмерик, карабкаясь по нижним сучьям: до ягод ещё надо было дотянуться.

Нога соскользнула по мокрой коре; он чуть было не сорвался, но всё же удержался. Вот только вляпался ладонью прямо в птичий помёт.

Вторая попытка оказалась более успешной. Уцепившись покрепче за шершавый ствол, бард срезал тонкую веточку, ещё не тронутую птицами, и мысленно попросил прощения у дерева, как учил мастер Патрик. Любое растение требует вежливого обращения, а обиженная рябина не годится для оберегов и чар.

Спрятав добычу за пазуху, Элмерик ловко спрыгнул на землю, даже не поморщившись: мастер Шон оказался хорошим лекарем, и нога больше не болела. Интересно: почему он не смог вылечить мастера Патрика? Хотя, тому, наверное, досталось сильнее…

Вороны опять закаркали. Элмерик хотел оглянуться, но вовремя вспомнил предупреждение Розмари. Нельзя! Он поплотнее натянул шапку на уши и зашагал к колодцу, чтобы отмыть испачканную руку.

Смеркалось быстро, и нужно было успеть вернуться в срок. Элмерик глубоко вдохнул и выдохнул. Времени полно, он всё успеет. А вороны — просто дурные птицы, шумят по поводу и без. Успокоиться не вышло. Бард готов был поклясться, что чувствует чужой взгляд, направленный ему в спину. Уже во второй раз он чуть не обернулся.

Прикрыв глаз, Элмерик перешёл на истинное зрение. Холм и колодец выглядели обычными, а о том, что позади, он старался не думать. Может, ему вообще почудилось?

Пройдя ещё десятка два шагов, он убедился — нет, не почудилось. Кто-то крался по пятам и дышал ему в спину. И ладно, если и впрямь мертвец. А что, если Лисандр?

Сердце заколотилось, как бешеное. Больше всего Элмерику хотелось броситься бежать со всех ног, спрятаться за оградой. Но тогда преследователь поймёт, что его обнаружили и может напасть. Пусть уж лучше следит исподтишка.

Дойдя до колодца, бард сбросил ведро и повернул скрипучий ворот. Одной рукой это было делать не так-то просто, но перемазаться в птичьем помёте ещё больше ему не хотелось. Тем более что вторая рука могла понадобиться для защиты: пальцы сами собой сложились в щепоть для отбрасывающего заклятия. Сохранять невозмутимый вид становилось всё сложнее. Цепь слишком медленно ползла вверх, наматываясь виток за витком. Мышцы ныли, всё тело охватила нервная дрожь. Элмерик упёрся коленом в колодезный сруб, и дело пошло быстрее. Закрепив цепь, он ухватил ведро за ручку и потянул на себя, но второпях оступился. Сапоги вмиг разъехались на льду.

Хватая ртом морозный воздух, бард начал неловко заваливаться назад. Ох, только бы опять не сломать чего-нибудь! Он зажмурился, смирившись с неизбежным падением и ожидая удара, но вдруг чьи-то сильные руки подхватили его под мышки и рывком поставили на ноги.

— Эй-эй, осторожнее!

Услыхав знакомый голос, Элмерик напрочь забыл о предупреждениях. Резко — аж шея хрустнула — обернулся и остолбенел: ох, и правда мертвец!

Сердце ухнуло в пятки, крик застрял в горле, ведро выпало из рук и вода разлилась на землю, окатив штаны до колен, но всё это было уже не важно. Потому что рядом стоял Мартин.

Несколько мгновений бард ловил ртом воздух, а потом вдохнул и завопил так, что у самого в ушах зазвенело.

Ох, права была Розмари. Она часто оказывалась права. Только поздно: он уже обернулся. Теперь беды не избежать.

Мартин закрыл ему рот ладонью, а потом, хорошенько встряхнув за плечи, развернул к себе:

— Да не ори ты. Это всего лишь я.

В истинном зрении старый приятель (или всё таки упырь, занявший его тело?) выглядел не лучшим образом: бледное лицо отливало синевой, на левой щеке алели царапины, воспалённые глаза налились кровью, а на шее виднелся багровый, как у висельника, след. Плечи укрывал тот самый плед, который Мартин оставил лианнан ши (ну, или какой-то очень похожий). Проклятие, лишающее радости даже смотрящего, всё ещё было на месте, только теперь пульсирующий чёрный туман пронизывали иглы льда, похожие на заоконную изморозь. А в воздухе витал сладкий яблочный аромат — такой неуместный для этого времени года.

— М-м-мартин… — Элмерик не узнал собственного голоса: он заикался, прямо как Орсон в худшие дни.

Стуча зубами от страха, бард поднял руку в охранном жесте. Так, спокойно. Он многому научился у Соколов и к тому же знает истинное имя упыря: