Время и боги: рассказы

Но далеко внизу, под шатром богов, на земле, гора Мондана уже заглядывала Утру в лицо и помогала ему освободиться от Ночи, и низкие холмы у подножия Монданы приветствовали Утро. И мало-помалу из тумана на равнинах проступили очертания городов. Стали видны шпили Конгроса и крылатая фигура Поэзии, изваянная на его восточных воротах, и сидящая на корточках Скупость на западных; летучим мышам наскучило летать взад-вперед по городским улицам, и сова вернулась в свое гнездо. И мрачные львы, уйдя из долины, возвратились в свои пещеры. Еще не переливалась радугой роса на сплетенных пауками сетях, еще не было слышно жужжания насекомых и пения дневных птиц, еще хранили долины верность Царице-Ночи. Но земля уже готовилась к приходу нового правителя и забирала у Ночи царство за царством, а по снам людей пронеслись миллионы герольдов, возвещавших петушиным криком: «Внимай! За нами идет Утро!» А под шатром богов на сумеречных полях звездный венец вокруг головы Ночи бледнел, а на челе Утра проступал чудесный знак власти. И в какой-то момент костры в полях побледнели, в небо поднялся серый дым, верблюды почуяли запах рассвета, а Утро забыло о Ночи. И прочь от шатра богов, в логовище тьмы, крадучись, ушла Ночь в темном плаще. А Утро положило руку на туманы и потянуло их кверху, и показалась земля, и стряхнула с себя тени, и они последовали за Ночью. И вдруг тайна оставила свой привычный облик, прежние чары рассеялись, и вся земля предстала в новом великолепии.

Алчность Перевод Ф. Иванова-Филиппова

Люди в Дзону считают, что Яхн — это бог, который, как ростовщик, все время сидит над кучей мелких блестящих драгоценных камней, обхватив их обеими руками. А каждый из этих камешков, лежащих под загребущими лапами Яхна, чуть больше капельки воды, и каждый камешек — это жизнь. Люди Дзону рассказывают, что когда Яхн придумал свой план, земля была пуста, на ней не было жизни. Потом Яхн заманил к себе тени, обиталище которых находилось за Пределом Миров. Они мало что знали о радости и совсем ничего о печали. Тени существовали за Пределом еще до того, как родилось Время. Яхн показал им эту кучу камешков. Драгоценности светились, в них мерцали зеленые поля, сияло голубое небо, струились ручейки, неясно виднелись маленькие сады, где были все цветы, какие только можно себе представить. В одних камешках видны были гуляющие в поднебесье ветры, в других — небесные своды с широко раскинувшимися полями и гнущимися под ветром травами и ничего, кроме полей. А в самой середине камней, что переливались больше всего, можно было разглядеть все время меняющееся море. Тени всмотрелись в Жизни и увидели и зеленые поля, и море, и землю, и сады на земле. И Яхн сказал: «Я дам каждому из вас взаймы Жизнь, и вы сможете потрудиться над ней, согласно Миропорядку, и тогда у каждого из вас будет своя тень-слуга в зеленых полях и садах. Но для того, чтобы так стало, вам нужно отполировать эти Жизни опытом и огранить их своими горестями, а потом вы должны будете вернуть их мне».

И теням понравилось, что они смогут обладать блестящими Жизнями и собственными тенями-слугами, и это стало Законом. И тени, каждая со своей Жизнью, отправились в путь и пришли в Дзону и в другие земли, и полировали опытом данные Яхном Жизни, и гранили их своими горестями, пока те не начинали сверкать. И там, где раньше были только зеленые поля и море, появлялись и города, и паруса, и люди, освещенные ярким солнцем. А Яхн, ростовщик, постоянными криками напоминал о заключенной сделке. Когда в Жизнях людей появлялись новые сцены, нравившиеся Яхну, он молчал, но когда добавлялись сцены, не радовавшие его взор, он брал дань печалью, потому что таков был Закон.

Но люди стали забывать о Ростовщике, а некоторые заявили, что хорошо изучили Закон. Они говорили, что после того, как вложили в Жизни свой тяжкий труд и этот труд завершили, Жизни должны принадлежать им; такое вознаграждение следует людям за их тяжкий труд, за шлифовку и огранку собственных горестей. Но как только Жизни начинали сверкать от многообразного жизненного опыта, большой и указательный пальцы Яхна вдруг схватывали Жизнь, и человек становился тенью. И далеко за Пределом тени роптали:

— Мы тяжко работали на Яхна, и собрали все горести мира, и сделали так, что Жизни засверкали, а Яхн ничего не сделал для нас. Лучше бы мы оставались там, где нет никаких забот, свободно паря за Пределом Миров.

И тени почувствовали страх, что их когда-нибудь снова увлекут лживые обещания и они будут страдать из-за алчности Яхна, который был знатоком Закона. Только Яхн сидел и улыбался, наблюдая, как его сокровища растут в цене, и не было у него жалости к бедным теням, которые он выманил из их безмятежного мира, чтобы они тяжко трудились в облике людей.