Время и боги: рассказы

— Как она называлась? — спросил полковник Чардерс, надеясь таким образом понять, где имел место этот эпизод, а стало быть, и дату, о чем он не мог догадаться, судя по почтенному возрасту монаха.

— Гравиньи*, - ответил монах.

— Гравиньи? — переспросил полковник.

— Она обозначена только на военных картах, — сказал брат Игнателло, — да и на них теперь уж вряд ли; а еще на карте, принадлежавшей одному фермеру, которая хранится в конторе адвоката в небольшом городишке вместе с другими документами, касающимися этого фермера. Столицы обычно располагаются на берегах больших рек; о них рассказывает география; но история иной раз творится на малых реках, и важные сражения связаны с такими речушками, как Гравиньи, которой не найти ни на одной карте. Мне выпал случай убедиться в ее значимости.

Нам надо было перейти эту речку, чтобы спровоцировать неприятеля. Сделать это следовало открыто, у него на виду, чтобы заставить его подтянуть резервы на левый фланг. Мы должны были перейти реку по центру. Наверняка Европа представляется вам монолитной, как гора, издревле нерушимая; страна рядом со страной, границы между которыми незыблемы, как Альпы; но если бы я тогда перешел эту речку, вам, мой юный друг, пришлось бы заучивать в школе другие границы.

— Я с волнением слушал его, — сказал полковник. — И когда он умолк, спросил: «А вы, значит, ее не перешли?»

— Что ж, — ответил монах, — не каждый рождается Наполеоном. Конечно, я ее не перешел. Речка текла меж зеленых лугов, а в траве золотились лютики. Я раньше этих лютиков не замечал! Будь я Наполеоном… но я раньше не замечал лютиков. Наполеон бы их заметил. Они росли куртинами…

— В голосе его слышалось такое грустное томление, — сказал полковник, — что я оторопел. «Лютики?» — растерянно повторил я.

— Я повернул свою конницу назад, — закончил монах, — и больше никаких лютиков не видел.

— Мне показалось, что у старика в голове все смешалось, — сказал полковник. — Он спутал идиллическую картинку юности с военным эпизодом; я был уверен, что он верит в то, что говорит, и мне хотелось, чтобы он отделил в своем рассказе историю о сражении от той, что наложилась на нее у него в памяти.

— А почему, вы думаете, Наполеон заметил бы лютики? — осторожно спросил я.

— Земля была болотистая, — ответил старый монах и тихо вздохнул. Потом улыбнулся, словно отпуская воспоминания о прошлом, избавляясь о горестных размышлений о славе и утратах, и лицо его разгладилось.

— По сей день у меня в ушах, — сказал полковник, — стоят слова, которыми я, запинаясь, нарушил повисшую тишину.

— Что же произошло дальше? — спросил я.

— В одну секунду, — ответил брат Игнотелло, — понял я, что моим честолюбивым планам не суждено сбыться, и решил удалиться сюда.

— А что же это были за планы? — спросил полковник.

— Я думаю, — сказал монах, — что это касается только моего исповедника и меня. Но вы явились сюда в такую страшную ночь, и мы так счастливы дать вам приют, сделать все, чтобы вы приятно провели время, покуда сани не вернутся за вами, что я скажу вам то, о чем вы спрашиваете, как уже много-много лет рассказываю моему исповеднику.

— Да-да, — заторопился полковник вернуть его к сути дела. — Итак, ваши планы…

— Это было мировое господство, — сказал монах.

Кто же был тот монах? С кем я говорю? — терялся в догадках молодой человек.

— Да кто же вы? — выпалил он.

Старик улыбнулся.

— Ну как кто, — ответил он, разведя руками. — Я брат Игнотелло.

Благодарность дьявола Перевод Н. Кротовской

В двадцать лет Бостер поступил на службу в крупную лондонскую фирму, изготовлявшую всевозможную еду в консервных банках и пакетах, а также множество других вещей. С тех пор прошло немногим больше года. По субботним дням и воскресеньям он обыкновенно уезжал из Лондона и прогуливался по сельской местности. Но даже в сельской глуши, даже в разгар весны, он по-прежнему думал о работе. Бостер мечтал изобрести новый продукт для завтрака. Так как он с самого начала трудился над новой линией съестного, то исключил из рассмотрения обычную пищу и сконцентрировался на таких вещах, как конский каштан, мягкая кора деревьев, ягоды шиповника и боярышника, древесные почки, желуди и даже глина, правда, в небольших количествах. Заметив во время своих пеших прогулок что-то новое, он брал эту вещь на заметку, чтобы затем испытать на пригодность. У него была собачонка, очень помогавшая ему в этом деле.

И вот однажды весенним воскресным утром, в одну из прогулок по лесу, его внезапно осенило, и он изобрел свой новый продукт для завтрака. Продукт понравился фирме и она, щедро заплатив Бостеру, немедленно выпустила его на рынок. Новая еда весьма успешно раскупалась, и не прошло и недели, как к молодому Бостеру ночью, когда он пробудился ото сна, явился дьявол. Увидев, как тот, голый и черный, стоит в его комнате, в квартирке на скромной лондонской улочке, он первым делом подумал: «Как ты сюда попал?» Произнес он эти слова вслух или же просто подумал про себя, но дьявол ответил:

— Я прекрасно знаю эти места.