Глостер опустился в кресло. Он сидел, сосредоточенно глядя в одну точку, пока дверь снова не открылась. Курт втолкнул в комнату невысокого парня лет двадцати двух; по инерции тот сделал несколько шагов, явно припадая на раненую левую ногу и морщась при этом. Остановился, задержал взгляд на девушке., но не дольше, чем на обычном предмете обстановки, вопросительно посмотрел на Глостера, и во взгляде этом Аля даже не различила — угадала тихую, обреченную тоску.
Глостер продолжал торчать в кресле прошлогодним манекеном, но Аля явственно ощущала исходящую от него энергию агрессии и угрозы… И еще — чего? Больше всего это походило на запах гнили.
— Ну? — Глостер развернулся всем телом к Але. — Ты готова к эксперименту?
— К эксперименту? — не сразу поняла девушка.
— Да. Как ты сказала? Смерть — это не лотерея, а истинный спорт. Рулетка.
— Я? Так сказала?
— Не важно. Важно, что именно так я и понял. — Глостер повернул голову и уперся взглядом вошедшему в переносицу:
— Ты боишься смерти?
Парень заморгал, как от рези в глазах, будто на него был направлен луч дальнобойного авиационного прожектора.
— Я не слышу? — повторил свой вопрос Глостер.
— Боюсь.
— Вот видишь! — Глостер снова развернулся к Але; — Он боится смерти. Что и требовалось по условиям игры.
— Какой игры?.. — запоздало пролепетала Аля. Глостер поднял руку с оружием, раздался невразумительный хлопок, словно лопнул наполненный водой шарик… Парня, что стоял посреди комнаты, ткнуло прямо в лоб, будто торцом длинной палки: голова его дернулась назад, затылочная кость надломилась, желтое месиво мозга в бурой сукровице брызнуло на беленую стену напротив, а труп ничком, как мешок, завалился на ангорский палас.
Глостер стоял чуть склонив голову набок, словно старательный ворон на пашне, высматривающий из парящей земли толстого червячка… Констатировал капризно:
— Врут фильмы… Бурое на белом — грязно, и никакой эстетики. У них там кровь — алая. Потому и красиво. Интересно, как называется эта краска?.. — Он прикрыл веки, забормотал себе под нос:
— «Красная, красная кровь, через час уже просто земля…» Хлеба и зрелищ… Во все века обыватели требовали кетчупа и крови… Вот жизнь и выдавливала их на палитру… Всем нравится, когда много красного… — Глостер открыл глаза, поморщился от увиденного, посмотрел на девушку, словно ища у нее сочувствия, втянул носом воздух, поморщился:
— А запах действительно отвратный. Как на бойне.
Аля силилась вздохнуть и не могла… Слезы уже вовсю застилали глаза, а горло резало, словно перехваченное хлестким татарским арканом… Девушка сделала усилие, попыталась вздохнуть — и закашлялась. Кашляла она так, словно организм решил вывернуться наизнанку… Изо рта на палас стекала какая-то жижа, девушка извивалась, все пыталась вздохнуть — и не могла… Она почувствовала только, как сильная рука вздернула ее вверх, увидела мельком летящую на нее пятерню, боль алой вспышкой разорвала щеку, запульсировала малиновым и багровым, желтые неровные шары горячо заклубились под черным бархатом век… Аля сделала вздох — и заплакала, зарыдала, завыла в голос… Голова ее кружилась, и в этом вращении девушка, казалось, явственно видела и аспидную черноту преисподней, и фиолетовый сумрак полуночи, и мерцающую дорожку Млечного Пути, рассыпавшегося в звездную пыль.
Глава 63
Когда она открыла глаза, ей показалось, Глостер нависает над ней черной тяжкою глыбой; он действительно стоял рядом с диваном, наклонившись к Але и приблизив к ее лицу свое так, что она чувствовала приторно-сладковатый запах его кожи; но притом лица мужчины Аля не видела.
Она различала только жутко раззявленный слюнявый рот, и он казался Але пастью змеи, готовой ее сожрать.
Что уж там прочитал Глостер в ее мятущихся страхом зрачках… Спросил:
— Ты считаешь меня чудовищем? Да? Девушка зажмурилась, отпрянула назад, почувствовав спиной холодную неживую кожу дивана, прошептала еле слышно, сама почти не разбирая своих слов:
— Ради Бога…
— Бога?! Какого Бога?! — взвился Глостер. Все лицо его исказила гримаса ненависти и страха. — Ты, животное, какой тебе нужен Бог?!
Он метнулся по комнате, будто ослепленная вспышкой молнии крыса, оскалившись и пиная на своем пути какие-то мелкие предметы… Замер у полки с книгами:
— Бог? Слушай, каков твой Бог! Слушай! Глостер уверенно выбрал Библию, его руки, лихорадочно перелистывающие страницы, дрожали. Он остановился, отыскав нужное место;