Время алых снегов

Что бы там ни было, а Плотников, похоже, устраивал ротного как политработник, и он просил начальство утвердить старшего лейтенанта постоянным заместителем по политчасти. С самим Плотниковым пока никакой беседы на сей счет не было — ротный, возможно, полагал, что Алексей заранее согласен, поэтому считал нужным заручиться поддержкой начальства, прежде чем заводить с ним разговоры. Но сам Алексей еще не мог разобраться: готов ли он к такой должности? Ее важность он успел почувствовать не только на службе. Отвечать за людей, за их души, заставить верить тебе и не обмануть их веры, не обмануть в самом малом — ну-ка, найди более сложное занятие!

...То, что капитан теперь первым вызвал Плотникова, не удивило самого Алексея. Следовало выбрать подходящих для задания разведчиков, и капитан ждал совета. Плотников начал было перечислять вслух немногих «свободных» солдат и сержантов, но командир роты нетерпеливо перебил:

— Алексей Петрович! Кого послать —- решим после. Главное — как послать?

Неожиданный вопрос смутил Алексея.

«Как послать?..» Попробуй сообрази, когда каждый метр близ реки простреливается кинжальным огнем. Прибрежные тростники?.. Но не родился еще человек, способный двигаться в тростниках бесшумно.

Плотников, сидя над картой, ушел в созерцание голубой жилки и все больше понимал: другой дороги, кроме реки, в тыл «противника» не существует...

— А может, не группу, одного пошлем? — спросил он. — Оденем как надо, замаскируем под вид кочки и — вплавь, вдоль берега...

Глаза капитана повеселели.

— Это уже мысль. О реке я сам думал. Значит, другого выхода у нас действительно нет. Только пошлем именно группу на плавающей машине. Кочка, она скорее вызовет подозрение. Все, что малоприметно, сильнее настораживает — вы уж мне поверьте. Машину под зыбучий плывун замаскируем — он тут не редкость...

По дороге в штаб учений капитан неожиданно сказал:

— Группу придется возглавить вам, Алексей Петрович.

Плотников сдержанно кивнул, понимая теперь смысл вопроса капитана. Опытный комроты знал: человек легче сделает то, до чего додумался сам. Но почему капитан выбрал именно его, Плотникова? Конечно, на такое задание должен пойти офицер, но ведь был как раз не занят другой взводный командир, куда более опытный.

Алексею было неведомо, что несколько позже о том же спросит капитана старший начальник, и в ответ па недоуменное «почему?» «сухарь»-ротный ответит:

— Потому что Плотникова любят. На опасное дело легче идти с тем, кого любишь. У меня душа будет спокойнее, если пойдет он.

— А сумеет? Тут мало желания и любви. Опыт нужен. К тому же он у вас замполита замещает.

— Он разведчик, товарищ майор. Во всяком случае, должен им стать. Где же становиться, как не на учении?.. Между прочим, сколько я знаю, на войне политработники ходили в разведку, как и в атаку, первыми.

И начальник сдался...

Как бы отдыхая в илистом русле, тихо несла река черные воды. Плыли в глуби ее белые августовские звезды, плыли сонные рыбы, приткнувшись к травяным кустикам, плыли кочаны бурой, усыхающей пены. И невидимые под водой, под стальной броней и забросанными тиной камышовыми «коврами», плыли пятеро разведчиков навстречу неизвестности.

Час прошел в молчании. Люди сидели на своих местах, словно гипсовые куклы, даже дыхания не было слышно. Этот час показался таким долгим, что терялось ощущение реальности окружающего. Казалось, ты просто задремал после многотрудного дня в тылу своих войск и, очнувшись, увидишь рядом всех своих товарищей и бивачный реквизит временного солдатского стана, а река и зыбкое скольжение в ее глубине меж грозными, как

Сцилла и Харибда, берегами — только греза, навеянная чувством тревоги.

В темноте разведчики видели, как светящаяся часовая стрелка на приборном щитке крадется к цифре «12».

Один Плотников не замечал времени, наблюдая за берегами и водной поверхностью в прибор ночного видения. В обычных перископах, низко сидящих над черной, глухой водой, стояла лишь непроглядная чернота.

Берега стали суше, прибрежные холмы круче, тени от них сомкнулись, и река побежала черным коридором, убыстрив течение, словно и ей было неуютно, как одинокому путнику в ночном ущелье.

Прошел час... Плотников отчетливо помнил цифру «5» на карте над юркой голубой стрелкой, — значит, уже пять километров тащит их течением, хотя до переднего края по прямой гораздо ближе. Вот-вот будет вершина излучины, и тогда река понесет их обратно к своим —туда, где русло ее снова становится линией фронта. Островок с машиной медленно кружило на стрежне, угрюмые пустынные откосы крутых берегов временами возникали в глубине экрана, их сменяла та же пустыня воды — ни лодки, ни вешки, ни всплеска.

Обостренное чутье подсказывало Плотникову: не здесь надо искать трассу танковой переправы,— и все же сомнения вползали в душу.

В черных холмах взвыл мотор, ему отозвался другой, третий...