Время алых снегов

Вот сейчас, в этот миг, и командир танка, и водитель, и заряжающий работают на того, кто нажмет кнопки огня на клавишах орудийного пульта. И попробуй хоть один из них сработать не в лад!..

Первым сплоховал водитель.

Машина сделала внезапный резкий зигзаг, — видно, Беляков объезжал глубокую рытвину и неосторожно дернул рычаг поворота. В такой-то момент!..

Едва желтое пламя сорвалось с дульного обреза пушки, я уже почувствовал промах. И в то же мгновение увидел его. Красная линия трассера сломалась на скате бугра рядом с мишенью и ушла в холодные тучи. Стало досадно, теперь отличной оценки ждать уж нечего. Как в воду глядел ротный, предлагая посадить в танк опытного механика-водителя. Ну что ж, теперь ничего не изменишь. Такие вот промахи — тоже учеба. Мастера, они не с неба падают.

Второй выстрел грохнул буквально через миг — основания для спешки у моих танкистов теперь были серьезные, — раскаленный уголек трассера прожег мишень. Первым бы так!

Мишень, кренясь, пропадала за гребнем, а тоненькая строчка трассирующих пуль из танка уже кинулась снизу вверх к пятнышку второй цели, но, прежде чем долетел глухой стук пулемета, оборвалась, так и не достигнув «гранатометчика», приподнявшегося над окопом. Как же это опытный Рубахин допустил ошибку, достойную необстрелянного новичка?.. Я едва не выругался, но скоро понял: Рубахин ни при чем. Второй очереди не последовало, и это значило лишь одно: случилась задержка с пулеметом — сплоховал и заряжающий.

Третья цель уже неслась, подскакивая, по склону соседнего бугра, далекая и удивительно четкая. Небо вдруг разом посветлело, словно солнце вздумало подравнять моих неудачников и на минуту раздвинуло тучи.

Мишень подходила к концу своего короткого пути, дело можно было считать конченным. Молодой заряжающий провозится с оружием, конечно, до самого конца стрельбы. Я даже бинокль бросил — не мог видеть эту раздражающе четкую мишень...

И тогда-то из танка хлестнула длинная, злая очередь, сноп трасс уперся в мишень и бил сквозь нее, разлетаясь на скате бугра во все стороны огненными брызгами, бил до тех пор, пока цель не пропала. Патронов в ленте оставалось достаточно — на второй «сэкономили».

Стоящий рядом со мной командир роты усмехнулся:

— А ребятки у тебя с характером. Хоть на третьей, да отыгрались. Задали работу показчикам — до ночи будут дырки считать.

Мне было уже не так досадно. Разумеется, тройка — слабое утешение, но за самообладание этому «новокрещенному» экипажу можно дать и повыше оценку. В миг устранить задержку и успеть разрядить оружие по цели такое не каждому опытному экипажу удается. А все же подумал: стоит пожурить их, раззадорить, чтобы до следующей стрельбы грехи свои не забыли.

Пока шел от вышки к исходному рубежу, куда возвращались танки с победно поднятыми стволами пушек, строгость напускал на себя. Однако заговорить мне пришлось иным тоном...

Они стояли около забрызганной грязью кормы танка, упорно отводя глаза. Младший сержант Головкин, плечистый, чернобровый богатырь, добряк по характеру, был красен и смертельно зол, — казалось, притронься к нему, и он взорвется, как граната. Беляков угрюмо рассматривал собственные сапоги. Рубахин стоял, надменно задрав голову и всем видом своим выказывая личную непричастность к несчастьям экипажа. Зато глаза Ильченко были такими пугливыми и виноватыми, что я решил не спрашивать о причине задержки.

В коллективе, даже самом маленьком, обязательно найдется такой, чье лицо — зеркало общего настроения. А тут три лица из четырех говорили об одном: в экипаже ссора. Ну что ж, после такой стрельбы не мудрено и побраниться. Одно меня поразило: ярость Головкина. Неужто этот добряк способен рассвирепеть из-за промашек молодых солдат?

Или у них что-то с Рубахиным?.. Головкин и Рубахин... Вот где уж если завяжется узелок, скоро не распутаешь. Это тебе не задержка с пулеметом... Когда распутываешь узелки, главное — спокойствие...»

Рядовой Анатолий Ильченко:

«Начну с собственной характеристики. Кто я такой? Если спросить ефрейтора Рубахина, он ответит коротко: «Салага». Определение верное, однако не полное. Салага, да не простая. Зазнавшаяся салага — вот кто такой рядовой Ильченко.

Не правда ли, странно слышать о зазнайстве солдата, прослужившего в танковой роте один месяц. Но уж занялся самокритикой — будь откровенным до конца.

До сих пор с нами, заряжающими, занимались особо. Танковое вооружение я лучше многих изучил. Это без хвастовства. Пулемет или клин затвора пушки с закрытыми глазами разберу и соберу в два счета. На состязаниях заряжающих по нормативам первое место взял. Документально могу подтвердить — грамота имеется. Но от этой самой грамоты и закружилась голова. На боевую стрельбу собирался, как на прогулку. Командир танка меня инструктирует, а я губы покусываю, чтоб не ухмыльнуться: учи, мол, ученого!

Рубахин — тот меня прямо из равновесия вывел. Когда боеприпасы уже получили, он и говорит:

— Гляди, парень! Напортачишь — голову отвинчу.