Время АБРАКадабры

Как только она это сделала, Марика Мерди потеряла к ней интерес и убрала палец. Та, мокрая, источающая запах мочи, вдруг очнулась, ощупала мокрое лицо – с подбородка густо лило – и завизжала от ужаса, поняв, что она сотворила перед всеми. Но это не помешало Марике: тотчас уже двое черных, обезьянистых, выскочили из двери подготовительной комнаты и с профессиональной ловкостью уволокли и тазы, и визжащую мокрую дурочку, и ее синие китайские кеды. Аудитория бесновалась: это был тот самый horreure[3], который все всегда ждали от выступления Марики.

– Возможно ли новое Небо? Будет ли под нашими ногами новая земля?! – воскликнула Марика Мерди, перекрывая шум легко, на той окончательной надрывной ноте, на которой знающие выводят «Бессаме мучо»! – И можно ли войти в священное пространство Будущего ватагой, гурьбой, не толкаясь задницами – истинными арийцами или утерянным коленом? На карте «Солнце» из старших арканов Таро изображена пара – Адам и Ева. Но солнце ПОЗАДИ них, оно дует им в спину, оно плюет в нее! Все. Планетная модель замкнулась. Три силы идут на смену ему. Три – я их вижу, силы Гаспара, Мельхиора и Валтасара, с Юга, Востока и с Севера. Они размешают это дерьмо большой поварешкой. Они сварят эту кашу, ибо Царевны, грядущие повелительницы мира, как любая истая женщина, искусны в приготовлении пищи… Иудеохристианство пожрало самое себя. Оно сгнило и отравило пространство. Нашу планету, обмазанную дерьмом, надо поджечь одной спичкой, чтобы на плодородном пепле, покрывшем затем этот никчемный футбольный шар, недостойный даже одной какашки нашего Зидана, выросла новая поросль, свободная от трихомоннелеза прежних заблуждений и догм! Выйдя за солнечный свет, мы снова ступили на шаткий серп Луны. Стоило же неимоверными усилиями превращать черный свинец в золото, когда под тонким слоем короля металлов нам открылось пошлое серебро! Все. Пора ставить точку.

После этого аудитория потонула в овациях, скрипачки выбросили в воздух мощный аккорд музыки Дарбеле, рванувшийся диким вополем: «А-а-а!» – и потянулись к выходу. Смычки колыхались у их поджарых ягодиц, как опахала. На гигантском экране китаец разрубил крысу, уже изжаренную, оторвал ей голову и сгрыз вкусно, как грушу. Марика отступила, оперлась о кафедру, что-то бросила в приоткрытую дверь. Волосатая рука подала ей свежую, открытую бутылку, тускло блеснувшую капельками на горлышке; лектор опрокинула ее в глотку, показывая мощный мясистый кадык, и хрипло бросила в зал, даже не целясь в микрофон:

– Вопросы!

Задавали вяло. Видно, Марика на это и рассчитывала. После ее речи, раздавившей аудиторию, как перезрелый виноград давят в Шампани бульдозеры, та просто не могла собраться и придумать толкового вопроса. Только поднялась тоненькая смуглая девушка и спросила про веру в Бога. Лектор отбила пас с феноменальной ловкостью.

– Свято место пусто не бывает… Принцип Лагранжа в уравнении души. Чаще смотрите на свою задницу, и вы уверуете в нее. Следующий!

Седоватый старичок поинтересовался, сколько раз она кончает при нормальном половом акте. Лицо Марики пришло в движение:

– Примерно на полведра… Следующий!

Кто-то еще, кого не видели ни Аристид, ни Алесь, спросил об обуви, явно намекая на саму Марику. Этот вопрос ей понравился:

– Ноги – это лицо женщины. Эротизм перешел от видимой части – туфли, ее каблука – на то, что под ней, под чулком или носком… Зачем мне прятать свое лицо? Каблук – это зебб, фаллос мужа. Разве вы видите со мной рядом хоть один стоящий фаллос?

В зале засмеялись. Кто-то уже уходил, и двое из «бентли» тоже пошли к массивным дверям. Поляк поигрывал тростью. Уже спускаясь по ступенькам в душной темноте улицы Суффло, он заметил:

– Ход мысли, право, завораживает. Неужели нам всем придется испытать хлыст Госпожи?

Мотор машины заурчал тихонько, сыто; «бентли» покинул парковочный ряд так же деликатно, как и вошел туда. Хлопали дверцы. Мелькали серебряные каблуки дорогих босоножек.

Автомобиль обогнул здание Пантеона, светившееся в темноте, как огромный торт, свернул на рю Кардинал, затем проскользил по улице Фосс. Когда впереди замаячили вереницы фонариков моста Сюлли, Аристид Неро спросил мягко:

– Мой дивный Пяст, может, по стаканчику шабли? Напевы этой сирены возбудили во мне дельные мысли…

– Отчего нет? Здесь?

– Да. Magie de Lovelas. Лепные потолки, расписные стекла… Типично парижское, старое и доброе местечко, поверьте мне.

– Неужели тут подают ратототан?

– Возможно.

– Друг мой, вы фантазируете… Сыр ратототан в Париже – это из области чудес. Иисус Навин не позволит Луне второй раз пройти через его рукав!

– Посмотрим, дружище!

Новости