Враждебный портной

– Волкам-знаменосцам, – ответил Р. Т., – и овцам-революционерам. Чтобы и те и те остались целы. Образ крысы, вообще, – блаженно прикрыл глаза, распустил забрало Р. Т., – неотменимо демонизирован. Это сделано специально, потому что логика поведения людей в тех или иных обстоятельствах изучается на примерах поведения крыс в аналогичных, смоделированных применительно к их интеллекту ситуациях. Человек и крыса, как Ленин и партия, – поднял вверх два слепленных воедино дрожащих пальца Р. Т., – близнецы-братья. Но человек, – огорченно вздохнул, – не хочет признавать брата-крысу. Мир вообще, – неожиданно (видимо, рефлекторно) зевнул, продемонстрировав копыто рта в подкове белоснежных имплантатов, – яростно противится правде. Сколько раз, – в отчаянии схватился за голову Р. Т., – я пытался зарегистрировать в Минюсте Всероссийское общество защиты крыс! И что? Получал в ответ бюрократические отписки…

– Я понял, – вернул (физически и умственно) расслабившегося Р. Т. к теме разговора Каргин. – Третий вариант хорош не только для волка-знаменосца и революционной овцы, но и для брата-крысы.

– Правильно понял, – кивнул Р. Т. – Третий путь России. Бог любит Троицу. Наш путь…

– Неплохое название, – согласился Каргин, – для ежедневной газеты Всероссийского общества защиты крыс.

– Хочешь вступить? – вдруг трезво, как будто и не было двух фужеров с коньяком, спросил Р. Т.

– Хочу тебя уволить, – ответил Каргин, глядя почему-то не на Романа Трусы, а на фотографию президента.

– Это невозможно, – спокойно возразил Р. Т.

– Почему? – удивился Каргин.

– Меня невозможно уволить из «Главодежды», – объяснил Р. Т., – потому что одежда всегда, ну… почти всегда на мне, и это именно «Главодежда» – самое лучшее и дорогое из того, что есть и чего нет в продаже. Ты же не хочешь, чтобы я ходил голый, как… мой отец? Поэтому ты можешь мне только поставить на вид… «Новид»… за… появление на работе в нетрезвом виде. Круг «Главодежда-Новид», таким образом, замкнется.

Допился, с отвращением подумал Каргин, какой еще отец, какой круг?

– Образцы, – напомнил Р. Т. – Я принес образцы новой одежды, – поднялся, сильно накренившись, но удержав равновесие, с кресла. – Принес, – заговорщически подмигнул Каргину, – дары… волхвов.

Вышел в приемную, вернулся со спортивной сумкой.

В кабинет заглянула заинтригованная секретарша, поинтересовалась, не надо ли кофе.

Каргин тупо молчал, глядя на сумку.

Секретарша, тоже не спуская глаз с сумки, прошла к окну, где стояли горшки с растениями. Лучше всех почему-то рос свирепый, утыканный иглами, как дикобраз, кактус, напоминающий то ли врезавшийся в горшок с землей, то ли вылезающий оттуда цеппелин. Он определенно готовился зацвести, уже выпустил из макушки пока что нераспакованный розовато-фиолетовый парашют. Растения поливала уборщица. Хлопоты секретарши были шиты белыми нитками. Каргин хотел выгнать мнимую цветочницу, но отвлекся, заметив, что Р. Т. вытащил из сумки металлический, с распылителем, цилиндр, напоминающий «Очиститель мыслей» из метро. И карманов, тревожно подумал Каргин, забыв про застывшую у окна секретаршу.

– Что такое одежда? – задал странный вопрос Р. Т., как бандит ножом, поигрывая металлическим цилиндром. – Она делает людей моложе или старше, превращает женщин в мужчин и наоборот. Она может быть любой, но суть не в этом! – Взгляд Р. Т. потеплел, наткнувшись на обреченно стоящую у телевизора бутылку коньяка. – Неважно, во что ты одет. – Р. Т. направил на Каргина «Очиститель мыслей». – Важно, кто тебя одел. Будем проверять?

– Зачем? – пожал плечами Каргин. – Я видел, как он работает.

– Должно же быть в мире что-то, что превыше денег? – нехорошо усмехнулся Р. Т.

Каргин вспомнил, что в сейфе у него лежат пять тысяч евро – десять пятисотенных, фиолетово-розовых, как ожидаемый цветок кактуса, купюр. Он отложил их для отпуска, который собирался провести на Мальдивах – на одном из рассыпанных посреди океана островов, где немногочисленные домики на сваях отделены друг от друга кустами и пальмами и где у каждого домика собственный участок пляжа. Каргин уже видел себя сидящим ночью со стаканом красного вина в плетеном кресле под густо утыканным звездами, как… (вот привязался!) кактус иглами, небом, слушающим методичный плеск волн.

Неужели, загрустил он, кактус так и не распустится? Теперь он уже видел себя открывающим сейф, безропотно отдающим конверт в загребущие руки Романа Трусы.

– Должно, – согласился Каргин, – но я не хочу об этом говорить.

– Почему? – Р. Т. извлек из сумки отвратительную цвета сухого асфальта или слоновой… не кости, но кожи куртку с широкими рукавами, стоячим до ушей воротником и овальными (на любой размах, включая косую сажень) плечами.