Враждебный портной

Каргин вдруг подумал, что бумажный — из параллельной жизни — двойник, имея массу свободного времени, а также допуск и вкус к работе в библиотеках и архивах, наверняка разузнал про Дия Фадеевича все, что было возможно. Каргина не сильно волновали подробности службы прадеда в ЧК, гораздо больше его беспокоила непонятная соединенность Дия Фадеевича с загадочным падишахом, обозревающим из прибрежной чайханы в портовом городе Ноушехре гладь Каспийского моря. Что могло быть общего у главного корабельного механика, выдававшего по ведомости матросам зарплату золотыми пятерками и десятками, и падишаха, владевшего несметными сокровищами?

Да ничего!

Каргину было мучительно нечего делать в «Главодежде-Новид».

За ремонтом следили люди из управления делами. Другие люди, из управления кадров, увлеченно верстали новое штатное расписание и должностные инструкции. Третьи, из аналитического отдела, составляли прогнозы относительно потребности российской швейной промышленности в рабочей силе из бывших республик Средней Азии.

А что, если, подумал Каргин, ознакомившись с прогнозом, взять да построить швейный комбинат... в Мамедкули?

Он поручил подготовить бизнес-план четвертым людям — из экономического управления. По плану вышло, что шить одежду в Мамедкули, даже с поправкой на транспортные расходы по ее доставке, выйдет дешевле, чем в России. Главное же, не надо будет привозить оттуда женщин, многие из которых, если верить таинственным образом проникающей в «Главодежду» газете «Исламский вестник», снова укрыли свои лица паранджой, а сердца, напротив, открыли Аллаху. Каргин несколько раз просил пятых людей из службы охраны выяснить, откуда берется эта выходящая под девизом: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его! Мусульмане всех стран, объединяйтесь!» — газета, но все без толку. «Исламский вестник» был неуловим, как вырвавшийся из запечатанного кувшина джинн.

К Каргину зачастил смышленый паренек из экономического управления. Пока провернутся ржавые шестерни государственного механизма, утверждал этот паренек, можно силами одной лишь «Главодежды» запустить в Мамедкули производство носков и пледов из верблюжьей шерсти. По расчетам паренька, кредитные деньги должны были отбиться за год, а потом фабричонку можно будет грамотно акционировать, и пусть она себе работает.

«Верблюжьи носки, — горячился паренек, — это как ритуальные услуги, водка, сигареты, жратва и секс — спрос, внутри которого вечный двигатель. У нас одних пенсионеров тридцать миллионов, а спортсмены, а олимпийцы, а космонавты?»

«Космонавты-то при чем?» — удивился Каргин.

В ответ паренек торжествующе процитировал слова американской астронавтки уже из другой — «USА Today» — газеты, не менее загадочным образом проникающей в «Главодежду». Эта проработавшая рекордное количество дней на международной космической станции героическая дама призналась, что одним из самых незабываемых, помимо созерцания вселенских красот, ощущений было для нее ощущение земного материнского тепла, когда она, вернувшись из открытого космоса, надевала на ноги носки из верблюжьей шерсти.

У Каргина возник хитрый план поставить паренька главным на техническую (так называемый стартап) часть проекта, а финансовым директором назначить Романа Трусы. Он не сомневался, что Р.Т. узнал и полюбил Туркменистан во время поисков там Снежного человека.

Каргин медлил с его увольнением. Чем дольше он не видел Р.Т., тем сильнее его жалел. Хотя в общем­-то непонятно было, почему его надо жалеть.

Паренек до того (в хорошем — деловом — смысле слова) надоел Каргину, что он, согласовав вопрос в МИДе, откомандировал его на разведку в Мамедкули.

А сам однажды утром, утомившись от пулеметных очередей отбойных молотков и химических лакокрасочных атак, покинул передовую «Главодежды».

Каргин велел Палычу отвезти его в бывшую Ленинскую, а ныне Государственную библиотеку. Он был уверен, что именно там, в научных читальных залах и архивах, он обнаружит след бумажного Каргина, если, конечно, тот существует.

3