Врата. За синим горизонтом событий

Он сидел, попыхивал трубкой и улыбался мне, а я в это время думал о его словах.

Но сколько я ни думал, яснее не становилось. Страшнее – может быть. Но успокоиться мне было не на чем. Мир фундаментально изменился с тех пор, как первые астронавты открыли на Венере туннели хичи, и чем дальше продолжаются исследования, тем больше мир преображается. Заброшенный ребенок, играя чем-то таким, чего сам не понимал, на целых десять лет вверг человечество в приступы безумия. Если мы будем и дальше продолжать играть тем, чего не понимаем, что еще покажут нам хичи? Не говоря уже о тошнотворном предположении Альберта, что эти богоподобные существа шпионят за нами сотни тысяч лет и, может, время от времени бросают нам крошки со своего барского стола, чтобы посмотреть, как мы распорядимся тем или иным изобретением.

Я велел Альберту изложить мне все новости о том, что происходит на Пищевой фабрике, и пока он сообщал факты, вызвал Харриет. Она появилась в углу экрана, вопросительно взглянула на меня и получила заказ на обед. Альберт же продолжал говорить и демонстрировать кадры. Он получает сообщения круглосуточно и сейчас показывал мне отдельные сцены: юного космического робинзона Вэна, группу Хертеров-Холлов, закоулки фабрики. Проклятая махина продолжала упрямо двигаться по своему курсу. Оценки свидетельствовали, что она направляется к новому скоплению комет, в нескольких миллионах миль, и при нынешней скорости доберется туда через несколько месяцев.

– И что тогда? – спросил я.

Альберт виновато пожал плечами.

– Предположительно, останется там, пока не переработает все содержащие CHON ингредиенты.

– Мы можем передвинуть ее?

– Неизвестно, Робин. Может быть. Кстати, у меня есть собственная теория об управлении нашими кораблями, которое практикуют хичи. Когда корабль достигает действующего артефакта – Пищевой фабрики, Врат или еще чего-нибудь, – открывается доступ к контролю, и корабль можно перепрограммировать на новый курс. Я считаю, что именно это произошло с миссис Патрицией Боувер. И тут, кстати, есть очевидные выводы.

Не люблю, когда компьютерная программа считает себя умнее меня.

– Ты хочешь сказать, что по всей Галактике разбросаны застрявшие старатели с Врат, доступ к приборам у них открыт, но они просто не знают, как их настроить?

– Конечно, Робин, – одобрительно ответил он. – Может, с этим и связано загадочное явление – то, что Вэн называет Мертвецами. Мы, кстати, получили некоторые их разговоры. Иногда ответы иррациональны, и, конечно, нам мешает то, что мы не можем участвовать в разговоре. Но похоже, что они являются… когда-то были обычными людьми.

– Ты хочешь сказать, что это не программы, а живые люди?

– Конечно, Робин. Хотя бы в том смысле, в каком запись голоса Энрико Карузо представляет некогда жившего неаполитанского тенора. Живы ли они сейчас, это вопрос определения, что такое жизнь. То же самое можно сказать… – пуф, пуф, пуф… – и обо мне.

– Гм. – Я подумал с минуту и затем спросил: – Почему же у них бывают такие нелепые ответы?

– Я бы сказал, несовершенство записи. Но не это главное. – Я терпеливо дожидался, пока он выколотит трубку и сообщит мне, что же там все-таки главное. – Кажется несомненным, что осуществлялась эта запись на химическом уровне, с мозгов живых старателей.

– Хичи убили их и поместили мозги в стеклянные сосуды?

– Конечно, нет, Робин. Прежде всего я сказал бы, что старатели умерли естественной смертью, а не были убиты. Это изменило химический состав мозга и способствовало искажению информации. И конечно же, их несчастные мозги поместили не в стеклянные сосуды. Возможно, в какой-то химически аналогичный материал. Но самое главное, как это могло происходить.

Я застонал.

– Ты хочешь, чтобы я стер твою программу, Альберт? Все это я мог бы получить гораздо быстрее при помощи прямого изображения.

– Конечно, можете, Робин, – экран замерцал, – но это будет не так интересно. Вопрос вот в чем, Робин: откуда у хичи оборудование для чтения человеческого мозга? Подумайте об этом, Робин. Кажется очень маловероятным, чтобы у хичи были те же химический состав и структура мозга, что и у человека. Близко – да. Мы знаем примерно, что они ели, чем дышали. Фундаментально их химизм похож на наш. Но пептиды – очень сложные молекулы. Крайне маловероятно, что химические составляющие мозга, соответствующие, скажем, умению исполнять Сибелиуса или пользоваться туалетом, были у них такие же, как у нас. – Альберт стал снова набивать трубку, поймал мой недовольный ожидающий взгляд и торопливо закончил свою мысль: – Следовательно, Робин, я заключаю, что эти машины были созданы не для мозга хичи.

Он меня удивил.

– Значит, специально для людей? Но зачем? Каким образом? Откуда они знали? Когда…

– Пожалуйста, Робин. Следуя вашей же инструкции, ваша супруга запрограммировала меня на создание гипотез из незначительных фактов. Я не могу защитить то, что говорю. Но, – кивая добавил он, – у меня есть свое мнение, да.

– Боже! – Он, казалось, ничего не хотел добавить к своей теории, и я перешел к другой проблеме. – А что такое Древние? Они люди?