Врата Смерти(пер. И.Иванова)

Икарий указал на разделочный столик у стены и вновь склонился над осклизлыми страницами старинной книги.

— Просто поразительно!

— Если учесть, что эти монахини жили своим маленьким мирком, все вполне понятно. Меня удивляет, чему ты поражаешься, — сказал Маппо.

— Да я не про их книги, Маппо. Я про собрание Искарала. Я нашел здесь книги, о которых ходили лишь туманные слухи. А про такие, как эта, я вообще не слыхал. «Трактат по возделыванию растений на орошаемых землях, составленный в пятом тысячелетии Аракраля». Каково? Писавших было четверо, если не больше.

Маппо нагрузил поднос ломтями хлеба и сыра и вернулся к «библиотечному» столу. Стоя за спиной друга, он вглядывался в подробные рисунки и чертежи, изображенные на тонких пергаментных страницах. Пояснения к ним были написаны прихотливой вязью. Во рту трелля сделалось сухо.

— До сих пор не понимаю, что тут поразительного, — пробормотал он.

Икарий оторвался от книги.

— Поразительное… легкомыслие, что ли. Растрата ума, сил и времени на какие-то пустяшные темы. Ты только взгляни… «Распространение семян цветка пуриллии на островах архипелага Скар». Или как тебе это? «Болезни, коим подвержены белесые моллюски, обитающие в водах Лекорского залива». Уверен: этим книгам тысячи лет. Понимаешь — тысячи!

«Вот уж не думал, что ты способен понимать этот язык», — пронеслось в голове у Маппо.

Он сразу вспомнил, когда в последний раз видел такую вязь письмен. Как же давно это было. Треллю вспомнился полог густого леса на северной границе владений его племени. Тогда он был в числе небольшого отряда стражников, сопровождавших племенных старейшин на встречу. Для Маппо она оказалась судьбоносной…

С неба падал осенний дождь. Они сидели полукругом, обратив лица к северу, и следили за семью приближавшимися. Идущие были облачены в длинные плащи. Капюшоны скрывали лица. У каждого в руке был посох. Подойдя к старейшинам, фигуры в плащах остановились и замерли. Маппо изо всех сил старался подавить дрожь в теле. У посохов появились змеящиеся корни, а может — и не корни, но нечто вроде плюща, который оплетал стволы деревьев, высасывая из них жизнь. И вдруг он сообразил: извивы корней — это… письмена. Чья-то невидимая Рука неустанно выводила их, словно торопилась дописать все послание… А потом один из держащих посох откинул свой капюшон. То мгновение полностью изменило всю дальнейшую жизнь Маппо.

Трелль не позволил себе погрузиться в воспоминания. Ощущая дрожь (как и тогда!), Маппо сел, поставив рядом с собой поднос.

— Неужели тебе так интересны эти древности? — спросил он, стараясь ничем не выдать своего волнения.

— Захватывающе интересны, Маппо, — ответил Икарий. — Народ, оставивший эти книги, был необычайно богат. Язык очень похож на наречия нынешнего Семиградия, хотя кое в чем сложнее и полон иносказаний. Видишь этот знак? Он выдавлен на корешке каждой книги. Изогнутый посох. Я уже видел его когда-то. Не помню где, но видел.

— Говоришь, они были богаты?

Трелль всеми силами старался отвести разговор от опасной черты, за которой скрывалась пропасть.

— По-моему, они погрязли в мелочах. Наверное, потому от них ничего и не осталось, кроме чудом уцелевших книг. Сам подумай: варвары ломятся в крепостные ворота, а ученые мужи поглощены размышлениями о семенах, разносимых ветром. Вялость многолика, но она непременно поражает каждую расу, утратившую волю к жизни. Ты это знаешь не хуже меня. Когда раса становится вялой, она начинает гоняться за знаниями ради знаний, искать ответы на самые пустяшные вопросы. Расам в одинаковой степени грозит гибель как он невежества, так и от избытка знаний. Вспомни-ка «Глупость Гофоса». Проклятие Гофоса было в том, что он знал… все. Как опытный игрок, он предвидел развитие событий на много ходов вперед, и потому каждое его слово, каждая фраза несли яд увядания. Гофос сознавал и это. Как только его не разорвало?

— Тебе повезло больше, — язвительно заметил Икарий. — Твой мрачный взгляд на вещи тебя не погубил. Как бы там ни было, я получил зримые свидетельства о блистательном прошлом этих земель. Когда-то на просторах Рараку и Панпотсун-одхана кипела жизнь. Может, именно здесь и была колыбель человечества.

«Прекрати об этом думать, Икарий. Ты встаешь на опасный путь».

— Ты лучше скажи, чем эти сведения помогут нам? Икарий слегка помрачнел.

— Ты же знаешь, какую власть надо мной имеет ход времен. Летописи заменяют память. Люди пишут, и это меняет их язык.

Вспомни все мои механизмы. Они измеряют проходящие часы, дни, годы. Все движется по кругу, возвращаясь в исходную точку. Так и слова. Их можно запереть внутрь разума и потом воспроизвести с потрясающей точностью. Мне сдается: будь я неграмотным, я бы обладал более цепкой памятью. Он вздохнул и заставил себя улыбнуться.

— Тогда бы и я сам был проходящим временем, Маппо.

Трелль постучал морщинистым пальцем по страницам открытой книги.

— Наверное, сочинители этого трактата разделили бы твои мысли. Мои заботы более насущны.

— И что же тебя заботит? — с заметным удивлением спросил полуджагат.