Врата Смерти

Бодэн рычал и ревел, как божественный вепрь Фенир. Его зажали в кольцо; десятки рук обхватили разбойника и впились в него ногтями. С Фелисины содрали последние остатки одежды. Кто-то схватил ее за волосы и сильно дернул, видимо, намереваясь сломать ей шею. Фелисина услышала отчаянный крик и только потом поняла, что он исходит из ее глотки. Сзади послышалось звериное рычание; рука, державшая ее, сжалась еще сильнее, потом вдруг исчезла. Окружающее пространство сотрясалось от криков, воплей и стонов.

На какое-то время Фелисина потеряла сознание. Очнувшись, она увидела лицо Гебория. Историк отплевывался кровавой слюной. Вокруг Бодэна было пусто. Сам он стоял, исторгая из разбитых губ поток отборнейшей брани. Правое ухо разбойника было вырвано с мясом и изрядным клоком волос в придачу. Виски блестели от крови. Вокруг в скрюченных позах валялись тела нападавших. Лишь немногие из них шевелились. У самых ног Бодэна лежала госпожа Гэсана. Разбойник поднял ее за волосы. Толпа замерла.

Бодэн оскалил зубы и засмеялся.

— Ну что? — спросил он присмиревшую толпу. — Как вы убедились, я — не изнеженный аристократ. Что желаете теперь? Крови этой высокородной старухи?

Толпа завопила, протягивая жадные до расправы руки. Бодэн опять засмеялся.

— Мы все равно доберемся до кораблей. Слышите?

Он выпрямился, таща за собой тело Гэсаны.

Возможно, старуха была уже мертва. Ее грязное, исцарапанное лицо дышало покоем и умиротворением. Казалось, госпожа Гэсана даже помолодела. Лучше, если она умерла. Фелисина молила об этом, предчувствуя продолжение кошмара.

Толпа чего-то ждала. Она словно не видела погибших и искалеченных. Живые по-прежнему жаждали мести.

— Ну так она ваша! — проревел Бодэн.

Другой рукой он сжал подбородок Гэсаны и повернул голову. Хрустнули сломанные шейные позвонки. Тело старухи дернулось и обмякло. Бодэн накинул ей на шею цепь и принялся… отпиливать голову. Хлынувшая кровь мигом залила ржавые звенья цепи.

Фелисину охватил немой ужас. Она хотела закрыть глаза, но не могла.

— Фенир, яви свое милосердие, — прошептал сзади Геборий. Толпа начала медленно пятиться назад. Появился какой-то молодой солдатик, без шлема, с белым от страха лицом. В отдалении возвышались всадники «красных мечей». Они ехали шагом.

Все замерло, кроме окровавленной цепи, равномерно двигавшейся взад-вперед. Бодэн хмыкал, сплевывал на землю и пилил дальше.

Фелисина видела, как вместе с движением цепи дергается голова несчастной старухи. «Подобие жизни». Она помнила госпожу Гэсану: надменную, властную, давно утратившую красоту, которую та пыталась заменить положением в обществе. Можно ли было уберечься от такого конца? Какой смысл думать теперь об этом? Знать недолюбливала Гэсану, да и покойный муж не питал к ней особого расположения. Но разве это меняло дело? Да будь она радушной хозяйкой, нежной женой и заботливой бабушкой, это не остановило бы толпу.

Голова оторвалась со странным звуком, похожим на всхлипывание. Бодэн огляделся по сторонам.

— Итак, мы с вами заключили сделку, — отчеканил он. — Получайте то, что просили. Этот денек вы запомните надолго.

Размахнувшись, он швырнул голову Гэсаны в толпу. В воздухе повисли капельки крови. Из того места, куда упала голова, послышался душераздирающий вопль.

К цепи узников возвращались солдаты. Следом за ними, все так же медленно, двигались «красные мечи», тесня оцепеневших горожан. Словно в отместку за нарушенный порядок, солдаты и всадники восстанавливали его ударами мечей и копий. Когда первые жертвы распластались на мостовой, толпа бросилась врассыпную.

По подсчетам Фелисины, к моменту выхода из Восточных ворот в цепи было около трехсот человек. Сейчас тех, кто мог держаться на ногах, осталось не больше сотни. Многие лежали неподвижно или корчились от боли. В иных скобах болтались оторванные по локоть руки.

— Вовремя явились, медноголовые, — презрительно бросил Бодэн, щурясь на приближающихся солдат.

Геборий сердито сплюнул. Глаза его пылали гневом.

— Что, Бодэн? Думал, толпа тебя вызволит? Хотел задобрить оборванцев, погубив чужую жизнь? Солдаты так и так разогнали бы это отребье, и старуха могла бы остаться в живых.

Бодэн медленно повернул к нему окровавленное лицо.

— Остаться в живых? Ради чего, жрец?

— Ты взял на себя право решать, сколько ей жить? Подумал, что она все равно не выдержит плавания?

— Терпеть не могу заключать сделки со всякой швалью, — с расстановкой произнес Бодэн.

Фелисина смотрела на три фута цепи, отделявшей ее от Бодэна. Ей не хотелось думать ни о прошлом, ни о будущем. Ей вообще не хотелось думать.

— Довольно сделок, Бодэн, — неожиданно для себя сказала она разбойнику.

Бодэн сощурился. Слова этой девчонки, которая была не в его вкусе, почему-то задели его.

Геборий тоже посмотрел на Фелисину. Поймав на себе взгляд историка, она отвернулась, охваченная смешанным чувством бунтарства и природный стыдливости.