Враг стрелка Шарпа

Ток воздуха заставлял дрожать пламя факела. Шарп догадывался, куда приведёт ход – к пролому в южной стене, закрытому одеялом. Если там стояла пушка (а погибший испанский гарнизон располагал четырьмя), там же должен был быть и порох. Дезертирам терять нечего, и кого-то из них могла осенить идея поднять монастырь на воздух. Следовало поторопиться.

– Скорее!

Он бежал по вырубленному в скале проходу, порой задевая плечом неровные жёлтые стены.

Шарп не ошибся, пушка была там. Весь необходимый инвентарь: прибойник, шуфла, извлекатель пыжа, похожий на двух переплетённых червей, имелся в наличии. Заряды (и с ядрами, и с картечью), аккуратно сложенные, лежали у странной белой стены позади пушки. Запальная трубка торчала из затравочного отверстия, свидетельствуя, что орудие заряжено и готово к стрельбе. Одеяло, занавешивавшее дыру в кладке, было сорвано. Шарп остановился у лаза и прислушался. Удаляющийся топот, прерывистое дыхание и хныканье женщин с детьми, ругань мужчин. Они бежали к замку, на зубчатых стенах которого горели факелы.

– Пальнём? – Фредериксон потеребил запал – тростинку, наполненную высококачественным порохом.

– Нет. С ними бабы и ребятишки.

– Господи, спаси Ирландию!

Харпер с отвращением положил обратно круглый белый булыжник, из которых была сложена диковинная стенка позади пушки:

– Вы это видели? Иисусе!

Это был человеческий череп. Остальные камни в странной стенке – тоже. Фредериксон облаял стрелка с факелом, подошедшего слишком близко к зарядам. Тот чуть отступил назад. В чадном свете за черепами стали видны другие кости: бедренные, тазовые, рёбра, позвонки. Фредериксон, чьё лицо было страшнее любого костяка, пасмурно заметил:

– Оссуарий.

– Что?

– Оссуарий. Пещера костей. Монахини хоронили тут своих.

– Боже!

– Первым делом очищали кости от плоти. Бог ведает, как. И хоронили. Мне уже доводилось встречать такое раньше.

Их были сотни, а то и тысячи. Чтобы очистить место для хвостовика лафета, молодчики Потофе бесцеремонно отодвинули кости, те ссыпались, и Шарп заметил белое крошево там, где живые топтали останки мёртвых.

– Зачем они это делали?

Одноокий неопределённо покачал головой:

– Чтобы вместе воскреснуть в Судный день, наверно.

Шарпу вдруг представились братские могилы под Талаверой и Саламанкой, восстающие из них мёртвые солдаты с проваленными глазницами; ртами, забитыми землёй. «Привидится же такое, чёрт!»

Под пушкой стояло ведро с мутной водой (банить ствол). Рядом валялась ветошь. Шарп наклонился к бадье и ополоснул палаш перед тем, как вернуть его в ножны.

– С оружием оставить шестерых. Без моего приказа из пушки не стрелять.

– Само собой, сэр. – по примеру командира Фредериксон помыл клинок, но, прежде, чем прятать, ещё и протёр его тряпкой.

Возвращаясь назад, Шарп глядел на широкую спину Харпера и вспоминал поле битвы под Саламанкой, которое они проезжали осенью, до отступления в Португалию. После битвы погибших было так много, что не всех смогли похоронить, и черепа с глухим стуком вывертывались из-под копыт лошади. Стоял ноябрь, прошло всего четыре месяца со дня сражения, но трупы успели разложиться до скелетов.

Он вышел во двор – обиталище живых. Ныли дети. Стрелок держал на руках потерявшегося ребёнка. При виде Шарпа бабы подняли хай, требуя отпустить их. Шарп велел им заткнуться и обратился к Фредериксону:

– Найдите, где разместить этот курятник. Думаю, часовня подойдёт. Насчёт спасённых заложниц не беспокойтесь, условия у них сносные, для их успокоения выделите с полдюжины надёжных ребят.

– Ясно, сэр.

Они шагали по двору, переступая через канальчики.

– Что делать с подонками, сэр?

Четыре десятка мазуриков, нахохлившись, ожидали решения своей судьбы. Две трети из них носили потрёпанную британскую форму. Хейксвелла среди них не было. Повысив голос, так, чтобы его слышали стрелки и во дворе, и на галерее вверху, Шарп объявил:

– Эти ублюдки опозорили свои мундиры. Все они! Разденьте их!

Сержант в зелёной куртке весело воззрился на командира:

– Догола, сэр?

– Догола.

Майор повернулся и, сложив ладони рупором, позвал:

– Капитан Кросс! Капитан Кросс!

Кросс подчищал верхний двор и часовню.

– Звали, сэр? – капитан перегнулся через перила.

– Раненые? Убитые?

– Бог миловал, сэр!

– Оповестите лейтенанта Прайса, что он может входить.

– Есть, сэр.

Сигнал должен был подать трубач Кросса.

– Поставьте людей на крышу. Сменять каждые два часа.

– Есть, сэр.

– Вроде всё. Хорошо поработали, капитан.

– Спасибо, сэр.

От неожиданной похвалы Кросс расцвёл. Майор повернулся к Фредериксону:

– Вы тоже пошлите на крышу бойцов. Скажем, двадцать.

Фредериксон кивнул. При отсутствии окон оборонять монастырь можно лишь с крыши, укрываясь за её низким парапетом.

– Может, пробить бойницы в стенах, сэр?

– Толстоваты они больно, но, если хотите, попробуйте.

Лейтенант, сияя, подал Фредериксону клочок бумаги. Тот пробежал записку глазами и нахмурился:

– Насколько плохи?

– Раны не тяжёлые, сэр. Оклемаются.

– Где они? – без фальшивых зубов речь капитана звучала невнятно.

– В келье над лестницей, сэр.

– Позаботьтесь, чтоб не замёрзли.

Шарпу Фредериксон пояснил: