Вполне современные девочки

— Это ее проблемы. Я уже говорила ей, что могу взять больше обязанностей по дому. Но она предлагает мне идти работать и предоставить ей заботиться о доме и детях. Она говорит: «Мистеру Старку, вероятно, требуется ваша помощь, чтобы вдохновлять его в делах, а мне достаточно времени». Может быть, тебе попробовать убедить ее?

— Ты сошла с ума? Я не вступлю ни в какие дебаты с Лу, даже если ты пообещаешь мне за это безумную ночь сегодня.

— А что, если я творчески подойду к делу? И предложу тебе не только сегодняшнюю, но и завтрашнюю, и послезавтрашнюю, и еще, и еще? — игриво шептала я ему в ухо.

Он засмеялся:

— Я сдаюсь.

Тем не менее, мне не удалось убедить Лу позволить помогать ей по дому. Скорее была убеждена я — немного подождать с рождением одного ребенка.

26

Наступил Новый, 1974, год.

— Звонила Сесиллия, — сказала я Джейсону. — Она приезжает к нам в гости.

Брови его поднялись:

— Она не сказала, зачем?

— Нет. Она приедет завтра.

— Долго ли она будет у нас?

— Хорошо. Я поеду в Цинциннати завтра рано утром, но тут же вернусь, если буду нужен.

Сейчас была моя очередь смотреть на него с поднятыми бровями.

— У тебя есть проблемы, в которые ты не хочешь посвящать меня?

— Конечно, нет. С чего ты взяла?

Сообщение о визите Сесиллии, казалось, взволновало нас обоих.

Она вся была в черном — черная шелковая струящаяся блузка, шерстяной костюм и даже мягкая черная элегантная шляпа. Прошло больше полутора лет после смерти Боба, поэтому приличия позволяли мне сказать:

— Что за вид? Уж не траур ли?

— А может быть, так и есть, — загадочно изрекла Сесиллия, оглядывая прихожую, заглядывая в голубую французскую комнату и серовато-бежевую, которая формально предназначалась для студии. Кончиками пальцев она дотронулась до вазы севрского фарфора, стоящей на столе эпохи Регентства, украшенном бронзой и позолотой.

— Антикварная?

— Да.

— Ты так богата? — спросила она с удивлением.

Я улыбнулась. В некоторых отношениях Сесиллия совсем не переменилась.

— Неужели тебе никто не говорил, что это дурная манера — спрашивать у кого бы то ни было, сколько у него денег.

Она откинула голову и искренне рассмеялась.

— Ах, Кэтти, ты же знаешь меня. У меня никогда не было хороших манер. Я всегда говорила тебе об этом, моя сладкая. Я — грубая деревенская девица, вышедшая из старого Кентукки. — Она давно не вела себя подобным образом.

— И то правда. Благодатная почва для воспитания.

Она жестко взглянула на меня.

— Очень благородно с твоей стороны. Ты всегда была непозволительно добра ко мне.

— Продолжай, Сесиллия. Ты о чем? Покаянная неделя? Это не идет тебе. Давай зайдем в дом и отдохнем. Ты можешь снять шляпу и туфли. Потом расскажешь мне, почему такой неожиданный визит? Но сначала ты можешь повидать Мэган и Майка, если хочешь.

Мы вошли в дом.

— Конечно, буду рада встретиться с твоими ребятами. — Она кинулась на диван. — Но сначала я бы хотела стакан сухого вина, если можно. Сухое вино с кружочком лимона.

— Вина? Тебе? А как насчет вреда, который принесешь организму?

— Я прочла, что сухое вино благоприятно действует на пищеварение, черт побери, — смиренно пояснила она. — И вообще, Боже мой, что случится от одного маленького стакана вина?

— Конечно, ничего. А откуда такие выражения: «Черт побери»? Не замечала раньше. Ветром принесло?

— Ах, Кэтти, — разревелась она. — Все унесено ветром.

Я отвела почти рыдающую Сесиллию в зеленую с белым гостиную, усадила ее на кровать, укутала, обняла за плечи.

— Я не могу сейчас видеть детей, — запротестовала она со всхлипыванием.

— Конечно, увидишься с ними позже. Я принесу тебе стакан вина, и мы поболтаем.

Она удержала меня за руку:

— Не уходи. Не оставляй меня. Сядь со мной рядом, — скорбно сказала она, всхлипывания перешли во вздохи. Потом и вздохи неожиданно стихли.

— Боже мой! Неужели у тебя есть служанка «поднести-унести»?

Я рассмеялась.

— «Поднести-унести». Шерман шествовал по Атланте сто лет назад, помнишь?

Никаких «поднести-унести». У меня есть приходящая уборщица плюс экономка и няня для детей — Лу. Но мы не прибегаем к ее услугам для мытья и уборки. Иногда, если я осторожно попрошу ее, она, может быть, согласится сделать что-нибудь.

— Ты никогда не была разумна, — фыркнула Сесиллия. — Если бы у меня были твои деньги, я бы завела дюжину лакеев.

— Почему «если»? Я предполагала, что Ричард Форрест богаче нас в тысячу раз.

— Все ушло на ветер, — и она исторгла новый поток слез.

— Ну, хорошо, Сесиллия, расскажи мне об этом.