Вперед в прошлое – 7

— У него служба, он быстро тем более не сорвется. Я ж не знал, что с тобой. Почуял неладное, думал — инсульт, а тогда каждая минута на счету. Бабушка знает, что я хотел летать, не отпускала, пригрозила выпороть…

— Я бы тоже выпорол! — строго сказал дед. — Тут с до дня на день будет революция! Опасно! А ты поперся.

— Революция, может, не последняя. И, может, ее вовсе не будет, а дед у меня один. Давайте вы потом меня выпорете? Позови медсестру, тебе нужны нормальные лекарства. Тут наверняка ничего нет.

— По минимуму — есть. Мне даже капельницу поставили.

Дед разогнул руку, показывая синяк на сгибе локтя.

— Но ты прав. Хорошего-то нет ничего. — Помолчав немного, он добавил: — Я дурак. Так подставился! Тебя подвел. Должен был предвидеть! Что там, кстати, на площади?

Кто о чем, а вшивый — о бане. Вот оно ему надо⁈

— Вчера Белый дом еще был окружен, все тихо. По дороге сюда видел тяжелую технику.

— Ельцин, падла! — прорычал дед и выдал: — У них в Белом доме нет света и воды, но они сидят. Представляешь? Мы носим им еду и воду. Там есть люк, и через него можно попасть прямо в Белый дом.

— Ты же понимаешь, что твое присутствие на площади ничего не изменит?

Дед засопел обиженно и выдал неожиданное:

— Понимаю. Но понимаю, что это наш последний шанс что-то изменить. А когда ты там, видишь людей, готовых на все не ради себя — ради светлого будущего, проще. Видишь, сколько людей считает так же, и веришь в победу. Сложно ведь — без веры.

— Хорошо, что ты понимаешь. И, наверное, также понимаешь, что вами манипулируют, чтобы остаться при власти и достичь своей цели. Ну начнется революция — и что дальше? Все равно при власти — одно гнилье. Никто не сможет восстановить Союз. В семнадцатом году молодежь, которая двигала прогресс, также жаждала перемен. Теперь они хотят других перемен, потому что идея показала свою нежизнеспособность. Людям важнее стиралка и новый телек, чем светлое будущее.

— Молодежи на площади много. Революция — будет, — настаивал дед.

В его глазах разгорался фанатичный блеск, и я понял: беседу надо заканчивать. Сам увидит, чем все закончится. Сейчас он не согласится с правдой.

Наклонившись, я прошептал:

— Где у тебя деньги? Ну, тайник? Работать-то надо.

— Книга Шмелева. Бачок унитаза.

Под неразборчивое бормотание инсультника я вышел в коридор. Позвал медсестру. Дед подтвердил, что я — его внук, велел отдать мне ключи от квартиры.

Меня отвели в ординаторскую, где лечащий врач на бумажке написал список лекарств, которых не хватает для лечения — все-таки Москва не бедствовала так, как регионы, хотя слышал, что некоторые москвичи голодали в девяностые. Самые необходимые лекарства были, помереть не дадут, а вот дорогие ноотропы и витамины придется покупать самому.

Снова заглянув к деду, я побежал сперва звонить Илье и бабушке — ставить ее перед фактом, предположил, что из переговорного пункта будет быстрее, чем от деда. Орать будет, да, но никуда не денется, успокоится.

Эйфория схлынула, как вода при отливе, оставив, будто морские звезды на берегу, проблемы. И решать их предстояло мне. Деду недели три нельзя ходить, надрыв ахиллова сухожилия — серьезное повреждение, и за дедом потребуется уход. Это раз. Два — торговля встанет. Потому что на нем все держится. Автомагазин тоже закроется, а так все хорошо пошло! Никак нельзя бросать торговлю, потому что скоро проснутся потенциальные конкуренты и начнут копать, где Каналья что берет. Так что мне придется зависнуть тут как минимум на месяц, а может, и дольше.

Выбежав на улицу, я понял, что проблемки начинаются уже сейчас: так просто домой не позвонишь, нужен переговорный пункт, а где он? Нужно у кого-нибудь спросить. Я завертел головой и увидел шагающего ко мне Вадима с дорожной сумкой, перекинутой через плечо. Парень улыбнулся и вскинул руку, вот только глаза у него были грустные, как у бездомного пса.

— Ты как, орел? — по возможности бодро спросил он.

— Да нормально. У деда не инсульт, сотрясение — гопники напали. И разрыв сухожилия, он в гипсе, и за ним потребуется уход. А ты чего пришел?

— Да переживал за тебя. Интересно, чем дело кончилось. Ну все, — он поднес два пальца к виску. — Бывай.

Я чуть слюной не подавился. Он серьезно переживал за незнакомого мальчишку? Да так, что приехал проконтролировать, все ли в порядке?

— Стой! — окликнул его я. — Где тут переговорный пункт? Домой позвонить надо.

Парень почесал в затылке. Вынул карту, разложил на коленке, махнул за спину, на юг.

— Там есть. На Вишняковского. И на Новогиреево. Лучше второй, там большое отделение, наверняка что-то будет.

— Спасибо, — кивнул я, посмотрел на его тощую сумку. — Тебя что, из дома выгнали?

— Фигня.

— Так выгнали?

— К жене бывшей попрошусь, — проворчал он. — Работать грузчиком пойду.

И тут я кое-что придумал.

— Слушай, предлагаю продавцом на овощи, две тысячи в день. Это место деда, а он, как понимаешь, выбыл. Я торговать не смогу, мне мотаться надо будет.

— Что те две тысячи, — скривился Влад. — У меня ж нет ничего. Вещи нужны на зиму, жилье. Придется напрячься, а за предложение спасибо.