Вперед в прошлое 4

Все складывается просто прекрасно! Осталось найти новые точки сбыта в областном центре и в двух ближайших курортных городах, наладить поставки кофе, а там можно и делегировать полномочия, правда, еще не понял кому, бабушке или Каналье. Уж раз в неделю бабушка сможет ездить по точкам. А в воскресенье или субботу я и сам могу. Так что пока даже школу бросать необязательно, можно совмещать учебу и работу.

Впервые мысли о школе не вызывали ужаса. Мне было интересно и посмотреть на одноклассников другими глазами, и показать себя нового, я ведь изменился до неузнаваемости! А еще жутко любопытно было проверить, как я буду соображать и учиться с разумом, не затуманенным вечными страхом и тревогой. Я ведь не учился толком, а мотал срок от понедельника до субботы.

В мае я-взрослый порезвился и поднял свой авторитет, даже Баранову на место поставил, теперь надо будет его закрепить и попытаться как-то организовать одноклассников, чем-то их заинтересовать.

Все одноклассники, кроме Ильи и еще одного товарища, или сопьются, или чего хуже. А из девчонок только две удачно выйдут замуж — что называется, устроятся. Остальные будут тыкаться-мыкаться, ничего не добьются, в том числе не обзаведутся крепкими семьями.

Но это все — далеко идущие планы. Пока нужно прийти домой и сказать Наташке, чтобы пекла трубочки на продажу. Пусть заработает карманные деньги. А завтра заберу кукурузу, проверю, как работает налаженная мной система, и можно переключаться на кофе. Еще бы, по-хорошему, в Москву смотаться, посмотреть, что еще можно взять на перепродажу, и привезти вещей к началу учебного года и сиротам, и друзьям.

Глава 31 Дыханье сентября

Сегодня в семь вечера шифу Шевкет Эдемович, то есть мой дед, проведет последнюю, вероятно, в этом году, тренировку и вернет бразды правления мне. Потому на базу я ехал, полный противоречивых чувств.

С одной стороны, все прекрасно: торговая система работала как часы, и в команду влилась Наташка. Носить товар по пляжу она отказалась, а вот производством трубочек загорелась и до двух часов они с мамой суетились на кухне.

Утром меня ждали пятнадцать румяных трубочек со сгущенкой.

Я боялся, что бригадир набьет мешки негодной кукурузой: или слишком молодой, с мелкими зернами, или старой. Но он подошел к делу ответственно, и все початки были отличными. Правда, он меня расстроил, что всю кукурузу скосили, то есть больше поставок не будет.

Отвезя кукурузу детям на варку, я поехал к Гаечке, посигналил под окном ее дома. Выбежала она вместе с Алисой — обе красноглазые и уставшие, за ними вышла пожилая встрепанная женщина. С первого взгляда показалось — бабушка, но я вспомнил, что мама родила Сашу в сорок с чем-то. Выглядела она кошмарно, лицо ее было изношенным, как и шитые-перешитые босоножки, потрескавшиеся и потерявшие цвет.

Семья Гаечки еле сводила концы с концами, самим есть было нечего, но Алису они приютили.

— Здрасьте, — кивнул я ей. — Я приехал украсть вашу Сашу.

— Вот ты какой, — проговорила она, — Павел Мартынов. Только аккуратно, пожалуйста, у тебя самое ценное — моя дочь.

— Не беспокойтесь, все будет отлично, — обнадежил ее я и взмолился, чтобы она за нами не увязалась, а то начнется: «Как вы там одни, детки? Давайте подстрахую».

Но нет, обошлось. Видимо, она просто хотела на меня посмотреть, ведь Сашка ей все уши прожужжала. Пожелав нам удачи, женщина, прихрамывая, направилась к калитке — они жили в доме, разделенном на четверых хозяев. Алиса осталась с нами.

— Семьдесят пять! — воскликнула Гаечка, ставя клетчатую сумку на землю.

Села на корточки, раскрыла ее, и потянуло выпечкой аж живот заурчал.

— Десять жареных, рис с яйцом, пятнадцать с капустой. — Она вытащила один — формой похожий на средних размеров карася. — Смотри, какой красавец! Попробуй.

В разговор включилась Алиса:

— Три часа ту капусту тушили, чуть не сдохли!

— Ну как тут отказать! — Я принялся жевать. — М-м-м, вкуснотища, спасибо! И начинки много!

Обычно молчаливая Гаечка тарахтела:

— Еще пятнадцать с картошкой. То есть сорок жареных. Пятнадцать печных: с яблочным повидлом, с абрикосовым и пять булочек с изюмом. Вот таких!

— Прям как торты, — улыбнулась Алиса. — Можно я к вам на пляж приеду, посмотрю?

— Приезжай, — кивнул я, — только позже. Саша, седлай коня!

Всю дорогу Гайка, держащаяся за меня, перекрывая рев мопеда, орала мне в ухо, как они всей семьей готовили пирожки, и я чуть не оглох.

На пляже она устроилась в тени волнореза, где вчера у армян стоял мангал, а я покатил за Светой и Ванькой. Бузя должен был варить кукурузу, я — привозить каждую следующую партию. В казан влезало двенадцать-четырнадцать штук. То есть Бузя будет варить непрерывно, а мне предстояло сделать три ходки.

Пирожки мы условились продавать по сто пятьдесят рублей, булки — по двести, трубочки — по триста. Навьючив Ваню и дождавшись Степана с Матвеем, мы пустили Светку в поле.

Над пляжем, уже заполненном людьми, разнесся ее звонкий голосок:

— Горячая кукурузка! Пирожки! Трубочки со сгущенкой!