Вперед в прошлое 2

— Тетя Ира тоже будет с нами. Ты узнала то, что я просил? Про направления в исследовательский центр.

Мама кивнула.

— Главврач сказал, что выпишет. Но предупредил, что, если у них там никакие эксперименты не проводятся, то меня без взятки не возьмут.

— Это ожидаемо. Хорошо, хоть сейчас взятку не взяли. Ничего, изыщем средства. Все будет хо-ро-шо, слышишь меня? Лечение начнешь тут. Потом, после химии и чего там еще, поедешь в Москву. Я как раз все разгребу и налажу бизнес.

Хоть мама и молчала, то, что она мне верит, я чувствовал на каком-то животном уровне. Ушло ощущение безнадежности, и я тоже верил, что все не зря. Мама будет жить.

Борис и Наташка кололи орехи прямо на полу. Тюк-тюк-тюк. Я поел ставриды и завалился спать, накрыв подушкой голову. А проснулся не по будильнику, который поставил на пять, а от грозовых раскатов. Выругался. За окном полыхнуло. Такие грозы я видел только здесь, на юге: не ветвистые молнии, расчерчивающие небо, а будто бы слепящая вспышка гигантского фотоаппарата.

Порыв ветра ударил в окно так, что затрепетала занавеска. Скоро польет. Следующая вспышка высветила будильник: начало пятого. Шумно выдохнув, я завалился досыпать, но где там! За окном рычала, ревела стихия, ткань мироздания трещала по швам.

Казалось, что реальность встала на дыбы, чтобы помешать моим планам. Врешь, не возьмешь! Я обозначил цель, и теперь меня бульдозером с пути не сдвинуть!

Повалявшись еще немного, я прошлепал на кухню, обнаружил там миску очищенных орехов. Взвесил их: кило триста. Ага, значит, смысл есть. Тут же была сложена стопка пакетов, сшитых из пленки крупными стежками. Спасибо, Наташа!

Весы я забирать не стал — они понадобятся Наташе, если она вздумает рыбачить. Взял зубную щетку, белье, сменную футболку, набил сумку пакетами. Выпил Наташкин кофе, который она выставила для общего пользования. Он уже не казался таким отвратным — привык к новым реалиям. Вот бы зерновой достать, но я его не видел в продаже. Дурных денег, наверное, стоит.

Успею ли я домой? Если нет, позвоню бабе Вале, скажу, что все в порядке, и останусь в Васильевке.

Я отодвинул занавеску и выглянул. Тучи были таким плотными, что как будто и не рассвело. Ладно, хрен с ним. Намокну так намокну, зонт при таком ветре все равно не спасет, а дождевика нет.

Перекинув сумку через плечо, я рванул на улицу. Только вышел, как небо оскалилось вспышкой и зарычало. Я показал ему средний палец. В ответ по лбу ударили две крупные градины. Вот этого я не учел. Град побьет все мои планы к хренам вместе с черешней! Сохранится ли что-то?

Я бежал к остановке, а небо пыталось расстрелять меня градом. Не преуспело. Обрушилось на пустой автобус, и вскоре град сменился дождем, таким плотным, что видимость стремилась к нулю, и «икарус» еле полз. Васильевка находится выше в горах, возможно, мою черешню сейчас бьет град. А может, там вообще нет осадков.

В центре города лило так, что в полупустой ЛАЗ, что ждал на конечной, я залез промокший до нитки, хотя пробежал не больше ста метров. В прошлый раз реальность пыталась перевернуть автобус. Или я слишком высокого о себе мнения? Вряд ли мы снова перевернемся, но другие сюрпризы не исключены.

Однако доехал я без сюрпризов и под дождем рванул к бабушке, стараясь не замечать стремительно тающие наносы из града, ворвался в кухню, где меня ждали.

— Град тут был? — спросил я очевидное, глядя на вытянувшиеся лица бабушки и Каюка.

— Был, — кивнула бабушка, переглянулась с подозрительно довольным Юркой, встала.

— Ну все, кабздец, — уронил я.

— Идем, кое-что тебе покажу, — улыбнулась бабушка.

Не задавая вопросов, я последовал за ней в дом, она щелкнула выключателем. Свет выхватил из полумрака ящики с черешней, сорванной вместе с черенками. Раз, два… шесть ящиков!

— Всю ночь ползали, — ответил на мою улыбку Каюк. — Тридцать два кэгэ!

— А маленькие деревья накрыли пленкой, — продолжила бабушка.

Ощущение было, как если тащишь груз, и вдруг кто-то подходит и помогает донести, когда нет на это надежды, потому что жизнь приучила тянуть лямку в одиночку.

— Бесценно, — выдохнул я, подавляя желание привалиться к стене и сползти по ней на корточки, — когда твои родственники — мудрые! Круто!

Впрочем, чего это я? Мне четырнадцать лет, плевать! Я рассмеялся и сделал, что хотел — сполз по стене. Бабушка положила руку на голову Каюка.

— Без Юры не справилась бы. Это он придумал.

Глаза Каюка горели, никогда не видел его таким довольным. Энергия из него так и перла.

— Спасибо, брат! — пожав Юрке руку, я подкинул дров в костер его энтузиазма.

— Так что не переживай, у нас больше суток, дождь должен прекратиться, и мы соберем то, что не успели. Расстелем брезент, просушим, — поделилась планами бабушка.

— А кравчучка есть? Желательно две, — я вовремя сообразил, что это слово из лексикона торгаша-Витали здесь не в ходу, и объяснил: — Тележка для грузов. Слышал на рынке такое название.

— Да, тащить это все будет сложно, — сказала бабушка. — Но Ирина обещала помочь и отвезти нас на вокзал на машине, а что будет в Москве… — Она покачала головой. — На горбу придется волочь.