Возвышение Коли Ноликова

— Знаем мы этих несунов. В хлеб недоложили, сумками соль с завода выносят, чтобы солить огурцы и прочее. Им всё равно, что соль свободно продается и дешевая. Они привыкли на халяву. Нет! Наденька, ты выбросила ярлык?

— Какой ярлык?

— На целлофановом пакете от булки. Там было написано, какой хлебзавод.

— Ой, я уже выбросила.

— Что же, засучим рукава!

Яков Андреевич открыл дверцы мойки, под которой стояло мусорное ведро, и принялся в нем рыться.

— Ага, вот, — он извлек бумажку, показал ее на свет. Начал пристально рассматривать:

— Так, читаем, мелким шрифтом… Хлебзавод номер четыре. Сейчас позвоню в справочную и узнаю, как туда добираться.

Но со двора послышались въедливое и плоское рычание бензопил. Надежда Осиповна — к окну, лбом ко стеклу. Бух. Сказала:

— А, наконец приехали!

— Кто? — спросил Яков Андреевич.

— Из службы озеленения города.

— О, — Яков Андреевич довольно потер ладони. Бензопилы глухо завыли и за окнами с другой стороны квартиры.

Два грузовика с выдвижными подъемниками окружили дом. В люльке каждого подъемника сидело по мужику в оранжевой каске и зеленой куртке с надписью "Горозеленение". Рядом с грузовиками ходили и разводили руками дворник и обитатель квартиры номер пять, Павел Сергеевич Оковитов, которому до всего было дело. Прорвало ли трубу в подвале, перевернули ли бомжи мусорные баки — Оковитов всегда на месте, с деловым видом дает советы и сетует на верха. Он говорит, что всё плохо из-за верхов. А вот когда там наведут порядок, то и во дворе станет хорошо.

— Пошли посмотрим! — предложил Яков Андреевич.

Наскоро одевшись, Балагуровы и Коля сошли во двор. Повыходили и другие жильцы. Пилы в это время безжалостно вгрызались в тридцатилетние тополя. Люльки сначала поднялись до верхушек. От верхушки спиливался добрый отрезок ствола, гулко падающий вниз. Затем люля немного опускалась, и пилился новый отрезок.

Жители дома стояли, задрав головы. Переговаривались:

— Вот теперь не будет этой тени, не будет сырости!

— Хоть солнышко увидим! Пилите, ребята, мы вам водочки еще нальем.

Но мужичок в каске не слышал — на нем были защитные наушники. Прижав черной от грязи перчаткой ноздрю, он смачно высморкался со своего поднебесья. Внутри люли, где стоял мужичок, было полно опилок.

Мама показывала детям:

— Смотрите, сейчас бревнышко стукнет.

По частям упали все тополя с тылу дома, береза возле мусорника. Деревья стояли и не могли никуда деться. В палисаднике их убивали выборочно. Одну марельку тронули, другую оставили. Нескольким кленам обрубили ветки снизу, что вызвало восторги зрителей:

— Теперь к нам воры не заберутся!

— Не залезут! Не залезут! — радовался как ребенок старый врач Згуменский, хромой. У него нога усыхала и поэтому он ходил с палкой. Кричал это свое "не залезут" и поднимал при этом палку. Коля спросил у Надежды Осиповны:

— А теперь высадят новые деревья?

Надежда Осиповна захихикала. Тут Яков Андреевич вспомнил:

— Мне же на хлебзавод!

Они вернулись в квартиру. Надежда Андреевна сказала мужу:

— Ты не умеешь звонить в справочную. Давай я лучше позвоню.

Покрутила диск, набрала номер и в трубку:

— Алё-алё.

Ей сразу ответили, что хлебзавод номер четыре находится на Ореховой улице. И еще пригласили на чай. Вот так:

— Приходите к нам на чай!

— Что вы, у нас свой есть! — ответила Надежда Осиповна.

— А у нас особый, с майораном, — вкрадчиво заметили в трубке.

— А мы опилки сыплем!

Трубку резко повесили.

Яков Андреевич засобирался:

— Где мой плащ? Где мой плащ? Если я не пойду в плаще, меня не будут считать за человека. А мне может придется общаться с самим директором завода! И представьте, если я приду к нему вот так, в затрапезном виде. Верно я говорю, молодой человек?

Коля согласился.

Глава 3, Приключения на хлебзаводе

1

И вот Яков Андреевич отправился на хлебзавод. С собой взял длинный старый зонт — для обороны. Таким зонтом человека насквозь можно пробить. Яков Андреевич шел по улице к остановке троллейбуса и смущался, что зонт под мышкой держит. Ведь погода-то хорошая. Что люди подумают? Яков Андреевич схитрил. Начал прихрамывать и опирался на зонт. Навстречу — сосед с девятой квартиры. Сразу вопрос:

— Что с ногой?

— Да понимаешь, — сморщился Яков Андреевич, — Шел-шел, вступил в ямку, и как подломило. Как подломило. Вот и, — развел руками.

— А голубиным пометом натирать пробовал? — спросил сосед. Такой он был, лет шестьдесят, с седыми бачками. У него голубятня за домом стояла.

— Еще нет.

— Ты ко мне зайди, я тебе дам, отсыплю. Первое дело — голубиный помет. Можно и внутрь.

— Спасибо, я зайду.

— Ну давай. Пока!

— Счастливо!

На троллейбусе доехал Яков Андреевич до остановки Уточкина, то есть за три остановки до нужной. Из осторожности. А кто Уточкин, Яков Андреевич не знал. Улица была жаркая и пыльная. Из земляных квадратов в асфальте росли могучие тополя. По обе стороны дороги, за кирпичными и бетонными заборами, серыми стенами и черными извивами труб сутулились какие-то предприятия.